Члены АА постоянно спрашивают: «Откуда взялись Двенадцать Шагов?» Возможно, никто не знает этого точно. Однако некоторые события, приведшие к их формулированию, я помню так же ясно, как если бы они произошли вчера.
Что касается людей, то основных каналов вдохновляющих идей для наших Шагов было три – Оксфордская группа, доктор Вильям Д. Силкуорт из больницы Таунса и знаменитый психолог Вильям Джеймс, которого иногда называют отцом современной психологии. История о том, как эти потоки влияния слились и привели к написанию Двенадцати Шагов, увлекательна, а местами – совершенно невероятна.
Многие из нас помнят, что Оксфордская группа – это современное евангелическое движение, которое процветало в двадцатых и начале тридцатых годов двадцатого века, возглавляемое бывшим священником-лютеранцем доктором Фрэнком Бучмэном. В тот период Оксфордская группа делала
большой упор на личную работу одного члена с другим. Двенадцатый Шаг АА происходит из этой жизненно важной практики. Моральную основу Оксфордской группы составляли: абсолютная честность, абсолютная чистота, абсолютное бескорыстие, абсолютная любовь. Кроме того, ее члены практиковали своего рода исповедь, которую называли «разделением», а также возмещение причиненного ущерба. Они глубоко верили в свое «время покоя» – медитацию, практикуемую как группами, так и отдельными людьми, в которой они искали Божественного руководства для каждого аспекта жизни, крупного или мелкого.
Эти основополагающие идеи были не новы, и мы могли бы взять их и из иного источника. Но для нас, первых алкоголиков, вступивших в контакт с членами Оксфордской группы, спасительным оказалось то, что они настойчиво подчеркивали важность именно этих конкретных принципов.
Помимо этого, к счастью для нас, эти люди прилагали особые усилия к тому, чтобы не вмешиваться в личные религиозные воззрения других. Их сообщество – так же, как впоследствии наше – считало необходимым ни в коем случае не требовать приверженности определенному вероисповеданию.
В конце лета 1934 года мой школьный товарищ и друг-алкоголик Эбби, которого я очень люблю, познакомился с этими славными ребятами и быстро обрел трезвость. Будучи алколиком, и притом довольно упрямым, он не смог принять все идеи и взгляды Оксфордской группы. Тем не менее, его тронула их глубокая искренность, и он испытывал огромную благодарность за то, что их помощь на настоящий момент сняла его одержимость спиртным.
В конце осени 1934-го, когда Эбби прибыл в Нью-Йорк, он сразу же подумал обо мне. В один пасмурный ноябрьский день он позвонил мне. Вскоре он уже смотрел на меня с противоположной стороны кухонного стола в доме 182 по Клинтон-стрит, что в Бруклине, Нью-Йорк.
Мне вспоминается, что на протяжении того разговора он постоянно произносил фразы вроде: «Я обнаружил, что не могу управлять собственной жизнью»; «Мне необходимо было быть честным
с самим собой и с кем-то другим»; «Я должен был возместить причиненный мной ущерб»; «Мне нужно было молиться Богу о руководстве и силе, хоть я и не был уверен, что Бог вообще существует»; «И после того, как я приложил большие усилия к тому, чтобы сделать все это, я обнаружил, что моя жажда алкоголя прошла». Помимо этого Эбби снова и снова повторял нечто вроде: «Билл, это ничуть не похоже на воздержание от спиртного. Ты не борешься с желанием
выпить – ты от него освобождаешься. Раньше я никогда такого не испытывал».
Такова была суть тех идей, которые Эбби перенял у своих друзей из Оксфордской группы и в тот день передал мне. Хоть эти простые мысли были и не новы, меня будто обухом по голове ударило. Сегодня мы понимаем, почему: один алкоголик говорил с другим так, как не смог бы больше никто.
Недели через две-три – если быть точным, 11 декабря я прибрел в больницу Чарльза Б. Таунса, тот самый знаменитый лечебный центр для алкоголиков, что в Сентрал Парк Уэст, Нью-Йорк. Я и раньше бывал там, поэтому знал и уже любил главного врача – доктора Силкуорта. Именно он вскоре выдвинул великую идею, без которой Анонимные Алкоголики ни за что не преуспели бы в своем деле. Он многие годы утверждал, что алкоголизм – это болезнь, одержимость рассудка вкупе с телесной аллергией. К тому моменту я уже знал, что это – про меня. Кроме того, я понимал, каким
убийственным может быть сочетание этих двух людоедов-близнецов. Конечно, раньше я надеялся, что отношусь к тому малому проценту жертв болезни, которые иногда избегают возмездия. Но теперь эта внешняя надежда исчезла. Я почти достиг дна. Тот вердикт науки – одержимость, обрекающая меня на пьянство, и аллергия, обрекающая меня на смерть вот-вот должен был сбыться. Тут-то и появилось место для медицины в лице этого доброго маленького доктора. Эта обоюдоострая истина, которую держал в своих руках один алкоголик, разговаривая с другим, была подобна кувалде, которая могла вдребезги разбить твердокаменное алкогольное эго до самого основания, тем самым широко распахнув его душу навстречу милости Божьей.
В моем случае кувалдой работал, конечно же, доктор Силкуорт, а мой друг Эбби донес до меня духовные принципы и благодать, которые через три дня в больнице привели к моему внезапному духовному пробуждению. У меня сразу же появилось знание того, что теперь я – свободный человек. С этим потрясающим духовным опытом пришло чудесное чувство уверенности в том, что настанет день, когда множество алкоголиков получат такой же бесценный дар, что был ниспослан мне.
На этом этапе в мою жизнь влился третий поток влияния. Это произошло через страницы книги Вильяма Джеймса “Разновидности религиозного опыта”. Кто-то принес ее в мою больничную палату. После моего внезапного духовного переживания доктор Силкуорт приложил огромные усилия, чтобы убедить меня – это была не галлюцинация. Но Вильям Джеймс сделал даже больше. Он писал, что полученный духовный опыт может не только сделать человека более здравомыслящим, но и буквально трансформировать его таким образом, что он начнет делать, чувствовать и верить в то, что до сих пор было для него невозможным. Не имеет особого значения, было ли такое пробуждение внезапным или постепенным; разнообразие же подобных переживаний практически безгранично. Но главное, что я почерпнул из этой знаменитой книги, заключалось в следующем: в большинстве описанных случаев люди, пережившие трансформацию, были безнадежными. Они потерпели полное поражение в какой-то контролирующей области своей жизни. Что ж, это был в точности мой случай. Абсолютно побежденный, без малейшей надежды и веры, я обратился к Высшей Силе. Я исполнил Первый Шаг сегодняшней программы АА – «Мы
признали свое бессилие перед алкоголем; признали, что наша жизнь стала неуправляемой». Я также выполнил Третий Шаг «Приняли решение препоручить свою волю и жизнь заботе Бога, как мы его понимаем». Так я обрел свободу. Все было просто, но в то же время загадочно.
Эти открытия были столь волнующими, что я немедленно присоединился к Оксфордской группе. Однако, к их ужасу, я упрямо посвящал свою деятельность исключительно алкоголикам. Это беспокоило членов группы по двум причинам. Во-первых, они хотели способствовать спасению всего мира. Во-вторых, сами они не добились успеха в работе с алкоголиками. Когда я пришел к ним, они уже работали с кучкой алкоголиков, и результаты действительно разочаровывали. Ходили слухи, что один из них дерзко швырнул свою туфлю в застекленное дорогим цветным стеклом окно епископальной церкви, находящейся через улицу от штаба Оксфордской группы. Кроме того, члены группы не одобряли моих неоднократных заявлений о том, что недалек день, когда все
алкоголики мира обретут трезвость с моей помощью. Они справедливо отмечали, что моя самонадеянность все еще огромна.
Примерно через полгода упорной работы с множеством алкоголиков, которых я находил в ближайшей миссии и больнице Таунса, я начал думать, что люди из Оксфордской группы, пожалуй, правы. Я так и не добился ничьей трезвости. Наш дом в Бруклине был вечно полон пьяниц, живущих у нас иногда одновременно по пять человек. Однажды моя героическая жена Лоис, вернувшись домой после работы, обнаружила, что трое из них явно пьяны. Но оставшиеся двое были в еще худшем состоянии. Они колотили друг друга палками. Несмотря на то, что подобные случаи несколько притормаживали мою деятельность, меня не покидало стойкое убеждение, что путь к трезвости можно найти. Впрочем, было и одно светлое пятно. Мой наставник Эбби, как ни странно, продолжал придерживаться своей новообретенной трезвости.
В чем была причина всех этих неудач? Если мы с Эбби смогли добиться трезвости, то почему этого не могут сделать все остальные? Некоторые из тех, с кем мы работали, безусловно, хотели выздороветь. Мы днем и ночью размышляли, почему с ними не происходит ничего особенного. Может быть, они не могут идти в ногу с четырьмя основами духовного Абсолюта Оксфордской группы – честностью, чистотой, бескорыстием и любовью? Действительно, некоторые из алкоголиков заявляли, что проблема в этом. Настойчивое давление, оказываемое на них с целью заставить их мгновенно стать хорошими, приводило к тому, что они несколько недель старались, а потом – уныло срывались. Также они жаловались на другую форму принуждения – то, что Оксфордская группа называла «руководством для других». «Команда», состоящая из членов группы, не являющихся алкоголиками, должна заняться определенным алкоголиком и после «времени покоя» предоставить ему точные инструкции на тему того, как именно он должен распорядиться собственной жизнью. Несмотря на то, что мы были очень благодарны своим друзьям из Оксфордской группы, иногда эту идею было очень трудно принять. Несомненно, она имела отношение к тем массовым неудачам, которые все продолжались.
Однако это были еще не все причины провала. Через несколько месяцев я понял, что проблема заключается, главным образом, во мне самом. Я стал очень настойчивым, очень самоуверенным. Я много говорил о собственном внезапном духовном опыте, как будто он был чем-то совершенно особенным. Я играл одновременно две роли – учителя и проповедника. В своих проповедях я совершенно забывал о медицинской стороне нашей болезни и игнорировал необходимость глубинного подавления эго, которую подчеркивал Вильям Джеймс. Мы не пользовались медицинской кувалдой, которую нам на счастье дал доктор Силкуорт.
Наконец, доктор Силкуорт вернул меня на землю. Однажды он сказал: «Билл, может, хватит тебе так много говорить об этом своем потрясающем духовном опыте? Это звучит слишком уж безумно. Хоть я и убежден, что алкоголики могут по-настоящему выздороветь только через повышение своей нравственности, я все же думаю, что ты ставишь телегу впереди лошади. Дело в том, что алкоголики не примут все эти моральные увещевания, пока не убедятся в том, что должны это сделать. На твоем месте я бы работал с ними в первую очередь на медицинской основе. Когда я сам рассказывал им о смертельности их болезни, с этого не было никакого толку однако, если эти плохие новости им преподнесешь ты, некогда безнадежный алкоголик, результат может быть совершенно иным. Благодаря своему естественному отождествлению с другими алкоголиками ты, возможно, сможешь проникнуть туда, куда не могу я. Сначала дай им медицинские факты, и притом в жесткой форме. Тогда они, может быть, смягчатся и примут те принципы, которые помогут им действительно выздороветь».
Вскоре после этого исторического разговора я оказался в Акроне, штат Огайо, куда отправился для осуществления одного делового предприятия, которое быстро потерпело крах. Находясь в этом городе один, я до смерти боялся напиться. Я больше не был ни учителем, ни проповедником. Я был просто алкоголиком, который знал, что ему нужен другой алкоголик – нужен так же сильно, как, в возможно, тому, другому, нужен я. Движимый этой острой необходимостью, я вскоре уже беседовал с Доктором Бобом. Сразу же было видно, что он знает о вещах духовного порядка больше, чем я. Он также имел связь с членами Оксфордской группы в Акроне. Но у него почему-то просто не получалось обрести трезвость. Следуя совету доктора Силкуорта, я воспользовался кувалдой медицины. Я рассказал ему, что такое алкоголизм и к какому роковому исходу он может привести. Это явно повлияло на Доктора Боба. 10 июня 1935 года он протрезвел и никогда больше не пил. Когда в 1939 году в книге «Анонимные Алкоголики» впервые появилась его история,
он выделил один из ее параграфов курсивом. Говоря обо мне, он отметил: «Гораздо важнее было то, что он был первым человеком из тех, с кем я когда-либо разговаривал, который знал, о чем говорит, рассматривая алкоголизм на основе реального опыта».
Доктор Силкуорт поистине снабдил нас связующим звеном, без которого цепочка принципов, вылившаяся в наши Двенадцать Шагов, была бы неполной. Именно тогда была выбита искра, которой суждено было превратиться в Содружество Анонимных Алкоголиков.
Нa протяжении последующих трех лет после выздоровления Доктора Боба наши растущие группы в Акроне, Нью-Йорке и Кливленде разработали так называемую устную программу раннего периода Содружества. Начав оформляться в отдельное от Оксфордской группы сообщество, мы начали шагать свои принципы приблизительно следующим образом:
- Мы признали свое бессилие перед алкоголем.
- Мы стали честными перед самими собой.
- Мы стали честными перед другим человеком в доверительной
- обстановке.
- Мы возместили ущерб, причиненный другим людям.
- Мы работали с другими алкоголиками, не ища ни престижа,
- ни денег.
- Мы молились Богу, прося Его помочь нам делать эти вещи как можно лучше.
Несмотря на то, что каждый из нас отстаивал эти принципы в соответствии с собственными прихотями и предпочтениями и что в Акроне и Кливленде они все еще были связаны с основами Абсолюта – честности, чистоты, бескорыстия и любви, выдвинутыми Оксфордской группой, в них заключалась сущность идей, которые мы предлагали приходящим к нам алкоголикам вплоть до 1939 года, когда наши Двенадцать Шагов были изложены на бумаге в своем текущем виде.
Я прекрасно помню вечер, когда были написаны Двенадцать Шагов. Я лежал в постели, совершенно удрученный, страдая от одного из своих мнимых приступов язвы. Четыре главы книги
“Анонимные Алкоголики” были написаны в черновом варианте и зачитаны на собраниях в Акроне и Нью-Йорке. Быстро выяснилось, что каждый хочет быть одним из авторов. Шли ужасающие препирательства на тему того, что следует включить в книгу. К примеру, некоторые хотели, чтобы книга были чисто психологической и привлекала алкоголиков, не отпугивая их. А о своих идеях насчет Бога мы могли бы рассказать им потом. Несколько человек под предводительством нашего
чудесного друга с Юга Фитца М. хотели, чтобы это была книга явно религиозной направленности, вдохновленная некоторыми догмами, которые мы переняли у церквей и миссий, пытавшихся нам помочь. Чем больше разгорались подобные споры, тем больше я чувствовал себя не при делах. Похоже было, что я вообще не буду автором. Мне, видимо, предстояло лишь играть роль третейского судьи, решающего, каким будет содержание книги. Впрочем, это начинание все равно вызывало у нас горячий энтузиазм. Возможность нести наши идеи всем тем бесчисленным алкоголикам, которые еще не знают о нас, вызывала у каждого из нас глубокое волнение.
И вот дошло до написания пятой главы. По-видимому, давно пора было рассказать, в чем, собственно, заключается наша программа. Я помню, как перебирал в уме те устные фразы,
которыми мы тогда пользовались. В общих чертах они сводились к шести вышеперечисленным. Затем мне в голову пришло, что нашу программу следует изложить более точно и ясно. Далекие читатели должны иметь в своем распоряжении набор конкретных принципов. Учитывая способности алкоголика все рационализировать, необходимо было написать нечто, не допускающее неоднозначных толкований. Нельзя было позволять, чтобы читатель домысливал, что ему вздумается. Кроме того, более полный ряд утверждений помог бы нам в будущих главах, где нужно будет продемонстрировать, как именно следует работать по программе выздоровления.
Наконец, я принялся писать в своем дешевом желтом блокноте. Я раздробил нашу устную программу на более мелкие части, при этом значительно расширив ее охват. И удивился тому, что, хоть и не чувствовал вдохновения, но за короткое время – около получаса – сформулировал определенные принципы, которых набралось двенадцать. По какой-то необъяснимой причине я добавил во Второй Шаг идею Бога, выдвинув еее на передний план. Помимо этого я в большом количестве внес упоминания о Боге и в другие Шаги. В одном из Шагов я даже предложил новичку стать на колени.
Когда этот документ был представлен нашему собранию в Нью-Йорке, многие громко запротестовали. Наши друзья – агностики вовсе не одобрили идею коленопреклонения. Другие же высказали мнение, что мы вообще слишком много говорим о Боге. К тому же, зачем нам Двенадцать Шагов, если мы сделали пять-шесть? Слышались призывы: «Давайте не
усложнять!»
Бурные дискуссии такого рода продолжались сутками. Однако все это вылилось для Анонимных Алкоголиков в крупный успех. Наш агностически настроенный контингент под предводительством Хэнка П. и Джима Б., в конце концов, убедил нас, что мы должны облегчить принятие программы для подобных им людей путем использования таких терминов, как “Высшая Сила” и «Бог, как мы Его понимаем». Эти выражения, как нам теперь хорошо известно, оказались спасительными для
множества алкоголиков. Они позволили тысячам из нас начать работу по программе в тех случаях, когда это было бы невозможно, если бы мы оставили Шаги в том виде, в каком я изначально
их написал. К счастью для нас, в исходный черновой вариант больше не было внесено никаких изменений, и число Шагов осталось прежним – двенадцать. Тогда мы едва ли догадывались, что наши Двенадцать Шагов скоро получат широкое одобрение со стороны священников всех религиозных течений и даже наших более поздних друзей – психиатров.
Этот маленький исторический эпизод должен убедить даже самых отъявленных скептиков в том, что никто не изобретал Содружество Анонимных Алкоголиков. Оно просто росло – по милости Божьей.