Здравствуйте, меня зовут Никита. СТИХ 2-й

Здравствуйте, меня зовут Никита, я алкоголик.

Программа Анонимных Алкоголиков сделала меня более свободным и более добрым человеком, хотя, как говорится в Большой книге АА: “Мы притязаем лишь на духовный прогресс, а не на духовное совершенство”. Об идеалах мне говорить было бы нелепо, но и шаг в ту сторону уже благо. Свобода и доброта – прожиточный минимум и прожиточный максимум, который необходим всякому, а не только алкоголику, чтобы быть человеком. В этом смысле мне просто повезло.

Стать чуть-чуть более свободным очень трудно, а обратить свою свободу не на выгоду, а на добро – еще труднее. По своей воле это редко когда кто-нибудь станет делать. Тем более, жизнь как будто убеждает, что практичнее не делать добра и не отвечать за собственные поступки. Поэтому многие выбирают не свободу и не добро. Это их дело, осуждать их я не буду, тем более, что я и сам, наверное, оказался бы в их числе, если бы одно обстоятельство не вынудило меня однажды повернуть в другую сторону.

Это обстоятельство обнаружилось в том, что я алкоголик. Рабство и зло, возможно, практичнее с точки зрения комфорта и успеха в этом мире, но не для меня, алкоголика. Если я хочу остановиться в своем многолетнем запое, а это элементарное условие того, чтобы остаться в живых, то мне лучше поворачивать к добру и ломиться в ту сторону. И я потихоньку пошел. Иду. Конца этому пути нет, но уже где-то посредине выяснилась довольно странная вещь. То, что я все еще трезв, мне стало уже как-то и не очень интересно. Это оказалось не целью, а побочным следствием действия, направленного к какой-то иной цели. Результат же заключается в том, что я стал другим человеком.

Не скажу, что лучше. Не знаю. Не уверен. Я пытаюсь делать добро и не делать зла, но во многом я стал, вероятно, хуже – холоднее, более замкнут на себя. И жизнь моя далеко не во всем стала лучше, в ней, например, никуда нельзя скрыться ни от себя, ни от других, и в ней ничего никогда не бывает на халяву. Зато моя жизнь во многом не стала хуже или не оборвалась вовсе, что было бы наиболее логичным продолжением. Она другая.

Я знаю для себя, что если человек стал (возможно, родился, поскольку происхождение этой болезни не изучено) алкоголиком, то алкоголиком он и умрет. Если он долго не пьет, это не означает, что он перестал быть алкоголиком, но он стал другим человеком – во многом и скорее всего в чем-то несравненно более важном, чем его алкоголизм как частный клинический случай. Он может стать лучше или хуже, в чем-то лучше и в чем-то хуже, одно несомненно: если алкоголик долгое время трезв, то это уже не он.

Я знаю редкие примеры, когда с помощью “торпеды” или с помощью непостижимой для меня силы воли мои знакомые без всякой программы Анонимных Алкоголиков сначала сами бросали пить и затем тоже становились другими людьми. Результат чаще всего оказывался настолько ужасающим, что все в один голос говорили: нет, уж лучше бы он пил по-прежнему. С точки зрения идеи АА сначала надо обратиться к добру, а потом уж не пить, иначе, спасая себя, можно себя погубить. (Говоря о последо­вательности, я, конечно, подразумеваю порядок хотения, а не действий – последний не имеет значения).

С точки зрения окружающих, которые воспринимают лишь итоговый результат как в общем положительный или в общем отрицательный, эта последовательность действующих причин, может быть, и несущественна. Она принципиальна лишь для алкоголика, поскольку возврат к прежнему образу жизни означает смерть. Цепь причин на самом деле такая: я теперь не потому другой, что трезв, но трезв, потому что другой.

Я никогда не увлекался альпинизмом, но мне всегда интересно читать про тех, кто, отмораживая руки и ноги, ломая пальцы, рискуя шеей и всячески истязая себя, лезет на гору по самому неприступному из ее склонов. Хотя сам я этого не делаю, мне понятно, для чего это делает он: он просто лезет, преодолевает и утверждает тем самым человеческое достоинство.

В этом смысле я надеюсь, что кому-нибудь может показаться небезынтересным и то путешествие, которое я здесь описываю. Я тоже лезу, ломлюсь и преодолеваю и, полагая себя рабом, утверждаю человеческое достоинство, хотя и не так наглядно, как скалолаз. В отличие от него, которым изначально движет сила духа, меня лишь крайняя, смертельная нужда погнала в гору. Он полез из своей свободы, а я из-под палки, из необходимости. Однако, начав восхождение, я тоже понемногу начинаю понимать, что это такое – свобода, и, может быть, теперь уже не столько нужда толкает меня в спину, сколько свобода манит впереди.

Возможно, по разным причинам мы даже лезем с ним к какой-то одной цели. Если абстрагироваться от материала, в котором каждый из нас работает, все мы делаем сами себя и ничего больше. И затем мы, видимо, и родились на этот свет.

Возможно, тот факт, что, будучи алкоголиком, я трезв – это и есть самое впечатляющее достижение в моей жизни. Хотя технологически все получается иначе: трезвость я обретаю лишь как побочный результат, когда карабкаюсь вверх за чем-то другим. Может быть, по дороге я нашел что-то такое, чего и не искал, и это “что-то” даже более существенно. Значит, мне повезло.

Хотя, разумеется, это не означает, что я какой-то особенный. Вообще я убежден, что алкоголики – такие же люди, как и все. В том смысле, в каком всякий человек – такой же человек, как и все. И каждому по-своему очень трудно жить. Если ты не алкоголик, то алкоголики могут быть в числе твоих друзей и близких. Если ты не страдаешь алкоголизмом, то, возможно, ты страдаешь от чего-то другого, что тебя мучит.

Благодарю вас за то, что вы меня выслушали.