Почему анонимные алкоголики анонимны (январь 1955 г.) 1

Как никогда раньше, цивилизацию раздирает борьба за власть, влияние и богатство. Человек против человека, семья против семьи, группа против группы, нация против нации. Почти все, кто вовлечен в это яростное соревнование, заявляют, что их цель – мир и справедливость для них самих, их ближних и их наций: «дайте нам власть, и у нас будет справедливость»; «дайте нам славу, и мы подадим великий пример»; «дайте нам деньги, и мы будем довольны и счастливы».

Люди по всему миру глубоко верят в это и действуют соответственно.

На этом ужасающе крутом повороте общество, похоже, движется по тупиковой дороге. На знаке остановки черным по белому написано: «Катастрофа».

Какое отношение это имеет к анонимности и Анонимным Алкоголикам?

Нам, членам АА, следует знать это. Почти все из нас прошли такую же тупиковую дорогу. Подогреваемые алкоголем и самооправданием многие из нас преследовали миражи собственной важности и денег вплоть до знака остановки с надписью «Катастрофа». Затем возникло Содружество АА. Мы огляделись и обнаружили себя на новой широкой дороге, где на указателях не было ни слова о власти, славе и богатстве. Новые знаки говорили: «Это дорога к здравомыслию и спокойствию; цена – самопожертвование».

В нашей новой книге «Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций» сказано: «Анонимность – лучшая защита для нашего сообщества». Кроме того, там говорится, что «духовной основой анонимности является жертвование».

Давайте обратимся к двадцатилетнему опыту АА и посмотрим, как мы пришли к этому убеждению, которое теперь выражается в наших Одиннадцатой и Двенадцатой Традициях.

Сначала мы пожертвовали алкоголем. Мы вынуждены были это сделать, иначе он убил бы нас. Но мы не могли избавиться от алкоголя, не принеся других жертв. Должны были уйти хвастовство и самообман. Пришлось выбросить, в окно самооправдание, жалость к себе и гнев. Мы вынуждены были выйти из сумасшедшего соревнования за личный престиж и большие счета в банке. Мы должны были взять на себя ответственность за собственное жалкое состояние и прекратить винить в нем других.

Было ли это жертвами? Да, было. Чтобы обрести достаточное смирение и самоуважение, да и просто выжить, нам пришлось отказаться от того, что на деле было для нас самым дорогим – своих амбиций и излишней гордыни. Но даже этого было недостаточно. Жертвование должно было зайти гораздо дальше. Другие люди также должны были получить от этого пользу. Так мы взяли на себя некоторую часть работы по Двенадцатому Шагу; мы начали распространять идеи АА. Мы жертвовали для этого своими временем, энергией и деньгами. Мы не могли сохранить то, что у нас было, не отдавая его.

Требовали ли мы чего-либо от потенциальных членов Содружества? Просили ли мы у них власти над их жизнями, славы за нашу хорошую работу или хоть цента из их денег? Нет, мы этого не делали. Мы обнаружили, что, если будем требовать чего-либо подобного, наша работа по Двенадцатому Шагу будет бессмысленной. Так что пришлось пожертвовать и этими естественными желаниями; в противном случае наши потенциальные члены получали мало трезвости или не получали ее вовсе. Впрочем, как и мы.

Так мы узнали, что жертвование приносит или двойную пользу, или весьма малую. Мы начали познавать способ отдачи себя, не имеющий ценника.

Когда образовалась первая группа АА, мы вскоре узнали об этом гораздо больше. Мы обнаружили, что каждый из нас должен охотно приносить жертвы ради самой группы, жертвы ради общего блага. Группа, в свою очередь, уяснила, что должна отказаться от многих собственных прав ради защиты и благополучия каждого члена и АА в целом. Эти жертвы должны были быть принесены, иначе Содружество не смогло бы дальше существовать.

Из этого опыта и знаний начали оформляться и наполняться течением Двенадцать Традиций Анонимных Алкоголиков.

Постепенно мы увидели, что единство, эффективность работы и даже выживание АА всегда будут зависеть от нашего постоянного желания жертвовать личными амбициями и желаниями ради общей безопасности и благополучия.

Подобно тому, как жертвование означает выживание отдельного члена, оно же означает единство и выживание группы и всего Содружества АА.

В этом свете Двенадцать Традиций АА сводятся к списку жертв, которые, как учит нас опыт двадцати лет, мы должны принести, индивидуально и коллективно, чтобы Содружество оставалось живым и здоровым.

В наших Двенадцати Традициях мы противостоим почти всем тенденциям внешнего мира. Мы отказали себе в личной власти, профессионализме и праве говорить, кем должны быть члены нашего Содружества. Мы отринули погоню за успехом, реформизм и авторство. Мы отказываемся от благотворительности извне и предпочитаем самостоятельно оплачивать свои расходы. Мы готовы сотрудничать практически со всеми, но отклоняем любые предложения об объединении нашего сообщества с каким-либо другим. Мы воздерживаемся от участия в общественных дискуссиях и не ссоримся между собой по поводу тех вещей, которые так раскалывают общество религия, политика и реформы. У нас лишь одна цель: нести идеи АА больному алкоголизмом, который в них нуждается.

Мы принимаем эти взгляды вовсе не потому, что претендуем на особую добродетель или мудрость; мы делаем это потому что горький опыт диктует нам, что мы должны это делать – если хотим, чтобы Содружество выжило в современном разобщенном мире. Кроме того, мы отказываемся от прав и приносим жертвы потому, что так следует делать, и, что еще лучше, потому что сами этого хотим. АА – сила, большая, чем любой из нас; она должна продолжать жить, иначе бесчисленные тысячи нам подобных будут обречены на верную смерть. Мы это знаем.

А как в эту картину вписывается анонимность? Что это вообще такое? Почему мы думаем, что она – сильнейшая защита для АА? Почему она – наш главный символ личной жертвы, духовный ключ ко всем нашим Традициям и всему нашему образу жизни?

Я искренне надеюсь, что следующий экскурс в историю АА даст ответ, которого мы все ищем.

Много лет назад один знаменитый игрок в мяч достиг трезвости с помощью АА. Поскольку его возвращение было просто блестящим, его успехи на все лады расхваливала пресса, и Анонимным Алкоголикам приписывали в том значительную заслугу. Миллионы фанатов видели его имя и фотографию как члена АА. Нам это принесло огромную пользу; алкоголики толпами потянулись к нам. Мы были в восторге. Я был особенно воодушевлен, ведь это давало мне новые идеи. Скоро я отправился в дорогу, радостно давая личные интервью и разрешая фотографировать себя. К моему восхищению, я обнаружил, что могу, как и он, попасть на первые страницы газет. Кроме того, он не мог поддерживать свою популярность, а я мог поддерживать свою. Мне нужно было только продолжать путешествовать и говорить. Местные группы АА и газеты делали остальное. Недавно я был изумлен, просмотрев эти старые газетные статьи. Полагаю, в течение двух или трех лет я был главным нарушителем анонимности АА.

С тех пор я не могу винить ни одного члена АА за попадание в поле зрения прессы. Много лет назад я сам подал главный пример этого. И то время это казалось нужным. Оправдываясь так, я наслаждался этим. Как у меня захватывало дух, когда я читал эти цветистые статьи, занимающие две колонки, о «Билле-Брокере», с указанием полного имени и фотографией, парне, спасающем пьяниц тысячами!

Затем на ясном небе показались небольшие тучи. До меня доходили слухи о том, что скептики в АА говорят: «Этот Билл загребает себе всю славу, а Доктору Бобу не достается его доли». Или: «А что, если вся эта слава ударяет ему в голову и он опьяняется за наш счет?» Это ошеломило меня. Как они могут порицать меня, когда я делаю столько хорошего? Я говорил своим критикам, что мы живем в Америке, и разве они не знают, что я имею право на свободу слова? И разве эта страна и все другие не управляются яркими лидерами? Может быть, анонимность хороша для среднего члена АА. Но основателям следует быть исключением. У публики, определенно, есть право знать, кто мы такие.

Реальные двигатели АА (жадные до престижа люди, в точности такие же, как я) быстро подхватили инициативу. Они тоже собирались быть исключениями. Они говорили, что анонимность перед лицом широкой общественности – удел робких; всем более храбрым и твердым духом, как они сами, следует предстать в свете софитов и позволить себя пересчитать.

Такая смелость скоро покончила бы с позорным клеймом на алкоголиках. Общество сразу увидело бы, в каких прекрасных граждан могут превратиться выздоровевшие пьяницы. Итак, все больше и больше членов Содружества раскрывали свою анонимность, и все на благо АА. Ну и что с того, что алкоголика сфотографируют вместе с губернатором? И он, и губернатор заслуживают этой чести, не так ли? Так мы и неслись по своей тупиковой дороге!

Следующее достижение нарушения анонимности казалось еще более чудесным. Моя близкая подруга по АА захотела заняться просветительством об алкоголе. Отделение известного университета, интересующееся проблемой алкоголизма, пригласило ее выступать перед широкой аудиторией с рассказом о том, что алкоголики – больные люди и для решения этой проблемы многое можно сделать. Моя подруга была искусным оратором и писателем. Можно ли ей было сказать широкой публике, что она – член АА? А почему бы и нет? Используя имя Анонимных Алкоголиков, она привлекла бы внимание общественности к хорошей просветительской программе об алкоголе, а заодно и к АА. Я счел это отличной идеей и дал ей свое благословление.

«АА» уже становилось известным и ценным именем. Благодаря этому имени и ее личным большим способностям результат не замедлил проявиться. В скором времени ее полное имя и фотография, плюс великолепные отчеты о ее образовательном проекте, а также об АА появились почти в каждой крупной газете Северной Америки. Улучшилось понимание обществом проблемы алкоголизма, позорное клеймо алкоголиков уменьшилось, в АА появились новые члены. Конечно, в этом не могло быть ничего плохого.

Однако оно было. Ради этих кратковременных достижений мы брали на себя будущие обязательства огромных угрожающих размеров.

Немного времени спустя некий член АА начал выпускать воинственный журнал, посвященный движению за принятие сухого закона. Он считал, что Анонимным Алкоголикам следует помогать делу тотального отрезвления мира. Он говорил о себе как о члене АА и свободно пользовался именем АА, идя в атаку на злую силу виски и тех, кто его делает и пьет. Он заявлял, что тоже является «просветителем» и что его метод просвещения – «правильный». Что касается вовлечения АА в общественные дискуссии, он думал, что там нашему Содружеству и место. И он деловито использовал в этих целях имя АА. Разумеется, он нарушал свою анонимность, чтобы способствовать развитию своего драгоценного дела.

Затем последовало предложение торгового объединения, занимающегося алкоголем, о том, чтобы член АА взял на себя «просветительскую» работу. Людям нужно было объяснить, что слишком много алкоголя им вредно, а некоторым алкоголикам – его вообще не следует пить. Что здесь могло быть не в порядке?

Ловушка была в том, что наш товарищ по АА должен был нарушить свою анонимность; каждое высказывание в печати и литературе должно было содержать ссылку на его полное имя и принадлежность к Анонимным Алкоголикам. Естественно, это создало бы у общества четкое впечатление, что АА благоволит к «просвещенному» питию.

Хотя эти два начинания и не зашли далеко, но то, что они подразумевали, было ужасным. Они говорили за нас. Подрядившись служить другому делу, а затем, объявив широкой публике о своем членстве в АА, любой член Содружества мог втянуть Анонимных Алкоголиков практически в любое объединение или дискуссию, хорошие или плохие.

Чем более ценимым становилось имя АА, тем больше возрастало искушение.