Признать очевидное

Вот уже несколько лет я живу с осознанием того, что я алкоголик. Что заставляет меня думать о себе таким образом? Факты. Мне хорошо известны основные симптомы алкоголизма и сегодня у меня нет оснований отрицать наличие их у себя. А ведь было время, когда я так упорно оттачивал свое мастерство по части рассказывания сказок самому себе, что это чуть было не свело меня в могилу. Вопреки всей очевидности, я предпочитал отрицать проблему и делать хорошую мину при плохой игре, вместо того, чтобы просто признать это, чтобы сесть и по-мужски решить, что с этим делать. И тем не менее, мне пришлось это сделать. Будучи припертым к стенке собственными алкогольными проблемами, я вынужден был либо согласиться с тем, что я серьезно болен, либо… Думаю, мое выздоровление началось именно с этого. Хотелось бы, чтобы мой рассказ оказался полезным тем, кто все еще считает себя слишком молодым, слишком умным, слишком сильным или слишком независимым для того, чтобы признаться самому себе в следующем: “Я слишком много пью, и с этим настала пора что-то делать”.

Путь к этой, казалось бы, несложной мысли начался для меня осенью 1977 года, когда мне было 14 лет. И началось все с обыкновенного подросткового любопытства и юношеской бравады. Не желая выглядеть в глазах приятеля рохлей, я согласился выпить с ним бутылку вина “Старый Замок”, которое не возымело на меня никакого действия. Может быть, еще? Почему нет? Снова нулевой эффект. А мне стало безумно интересно достичь того состояния, ради которого люди так стремятся к спиртному. Из-за чего собственно весь шум? Пора бы уже самому внести ясность в этот вопрос. Ну, “кто ищет, тот добьется”. Мое любопытство было удовлетворено с избытком. Мутное пойло по кличке “Рубин”, оправдав свое название, так и рубануло мне по мозгам, и стало мне хорошо… Я вдруг ощутил себя смелым, бесшабашным и даже каким-то отчаянным – в общем, каким всегда хотел себя видеть, а главное, выглядеть таким в глазах окружающих. А мир вокруг, несмотря на сгущающуюся темноту, неожиданно стал простым, понятным и домашним. Движимый пьяной удалью, я начал “стрелять” деньги у прохожих, затем под руководством “старших товарищей”, с которыми только что успел подружиться, украл в магазине две бутылки вина, и все мне было нипочем. Я пил, почти не хмелел и был готов на новые подвиги. А потом как-то вдруг все стало очень плохо. Ноги почему-то отказывались слушаться, и я все время падал. Мои новые приятели затеяли драку, и мне пришлось по-тихому отползать. Меня начало тошнить, и я перепачкал всю свою одежду. С трудом добравшись до дому, я даже не смог попасть ключом в замочную скважину. На пороге меня встретила ошеломленная моим видом мама, которая в отчаянии произнесла: “Ну вот еще один алкоголик явился!…” (В семье пил отец). “Ну, какой же я алкоголик?” – мысленно не согласился я и рухнул спать. Утром мне было страшно просыпаться и показываться на глаза своим близким. Пряча глаза от стыда, я поведал жуткую историю о том, что меня-де напоили “большие ребята”, угрожая ножом. А ведь уже тогда я вполне мог бы сказать все, как оно было: “Мама, мы выпили с другом вина, потому что мне было интересно, что будет. И я не знаю почему, но мне захотелось еще. А потом еще. А после все как-то завертелось и я вдруг напился. Я вовсе не собирался этого делать, но как-то так получилось…” И вся моя вина заключалась в элементарной неосторожности, а беда – в той специфической реакции на алкоголь, которая уже тогда отличала меня от нормальных людей. Почему же я не сказал правду? Мне думается, что существует прямая зависимость между алкоголизмом и способностью быть честным. Видимо, уже тогда, в 14 лет, я по всем признакам подходил под начальную стадию алкогольной зависимости. И это даже, если оставить в стороне вопрос о потере контроля над количеством выпитого, феномене неудержимой тяги и утраты способности контролировать свои поступки – то есть все то, с чем я столкнулся в тот злополучный вечер.

Всю последующую пьяную жизнь я только и делал, что совершенствовался в поисках оправданий для своей пьянки. Причем, порой эти оправдания выглядели вполне убедительно даже для окружающих. Но в глубине души я понимал, что вся моя система алиби построена на песке. Вряд ли кто-то мог быть виноват в моей специфической реакции на алкоголь. Ведь независимо от тех причин, которые толкали меня к выпивке, схема всегда была одной и той же: я выпивал, потом мне хотелось выпить еще, потом еще, а дальше я уже переставал отдавать себе отчет в том, сколько я уже влил в себя, что я делаю, где и с кем я нахожусь. И уже никакие причины, побудившие меня пить, не шли в сравнение с тем ущербом, который наносило мне очередное турне по винным магазинам и пивным. Мое стремление во что бы то ни стало напиться, как только дело доходило до спиртного, было тем более непонятным, поскольку после подобных “погружений” я едва не подыхал – так мне было плохо. Я каждый раз давал себе обещания не пить так много, держать себя в руках, не мешать “красное” с “белым”, лучше закусывать и т.п., но я органически не способен был пить меньше, как бы мне того ни хотелось. Плюс ко всему, я обладал исключительным “талантом” напиваться в самый неподходящий для себя момент (например, накануне приема на работу или в день свидания с девушкой). Понять мое поведение с точки зрения здравого смысла для окружающих было весьма затруднительным. Многие мои знакомые просто махнули на меня рукой, как на человека, который “был, да весь вышел”.

В 1983 году, вернувшись из армии, я вдруг заметил, что почти весь мой заработок уходит либо на водку, либо на долги. Я неожиданно для себя обнаружил, что могу неделями спать на грязных простынях, жить впроголодь, не платить за квартиру, прогуливать работу, ночевать в вытрезвителе, орать от кошмаров по ночам, делать неимоверные долги, мочиться под себя, но я решительно не могу жить без спиртного. В возрасте 21 года, наткнувшись на статью в журнале “Человек и Закон”, я понял, что я алкоголик. Это меня даже как-то утешило и примирило с самим собой, в статье говорилось, что алкоголизм излечим, нужно только собраться с духом, пойти к врачу и заявить о себе: “Вот он я!” Ну, это мы всегда успеем, а пока надо было как следует “оторваться”, так сказать, напоследок. Мне грезились лазурные берега Черного моря, рестораны, девочки и много хорошей выпивки… Не было только денег. Мое пропитое сознание не подсказывало мне ничего лучшего, чем ограбить квартиру своей семьи и исчезнуть из поля зрения своих родных. Это был, пожалуй, самый страшный и наиболее поучительный из всех периодов моего пьянства. Никаких “югов” я, естественно, не увидел. А увидел я бесконечную череду пьяных притонов, ночевок на вокзалах, в подъездах и просто на улице, опухшие лица вчерашних собу­тыльников, с тоской и надеждой глядящие в мое лицо: “Варианты есть?”, несчастных женщин, тоскующих по теплу и любви, но гораздо больше получающих от стакана водки, и за водку готовых на любые изыски страсти, детей, искалеченных пьянством родителей, – и никакого просвета. Мрак, тоска, безнадежность… Все чаще меня стали посещать мысли о самоубийстве. Дважды за это время я лежал в наркологической больнице, где мне был поставлен уже “официальный” диагноз: “хронический алкоголизм II стадии.” После больницы я начинал пить почти сразу. Для меня наступило время, когда я столкнулся с еще одним проявлением своей болезни – я честно хотел бросить пить, и не мог этого сделать. Я всегда считал, что брошу пить, как только сам по-настоящему захочу этого. И вот, в возрасте 25 лет, после 11 лет пьянства я действительно захотел покончить со всем этим. Я уже не обманывал себя. Я знал, что все мои беды только от того, что я слишком много пью. И если я не разберусь с пьянкой, она разберется со мной. Я собрал всю свою волю в кулак и решил больше не пить. Совсем. Даже пива. Даже в Новый Год.

… Меня хватило на 3 недели, а потом как-то сам собой оказался в руке стакан с вином. Я подумал, что если это будет только один или пара стаканов, то страшного ничего не случится. К тому времени я уже не брезговал одеколоном и прочими дарами парфюмерной промышленности. Очередная попытка пробиться в мир нормальных людей завершилась на ступеньках подъезда, где в ожидании любимой девушки я коротал время с одеколоном “Гигиенический”, используя в качестве закуски зеленые листья с какого-то растения и неизменный “Беломор”. Девушку я тогда так и не дождался, но это было уже неважно, поскольку в моей видавшей виды сумке болтался еще один целехонький пузырек на вечер. Я понимал, что это конец. Я находился в неразрешимом противоречии: я не мог больше пить – алкоголь убивал меня, и я не мог не пить, поскольку жизнь без моего “любимчика” представлялась мне пустой и мрачной шуткой злого гения. Кодиро­ваться я не хотел, т.к. в свое время вводил себе небезызвестный препарат “Торпедо” и две недели не пил под страхом смерти. Трезвость с “динамитом в заднице” мне не понравилась, и я поспешил с ней расстаться, даже с риском для жизни. Вот тогда от осознания безвыходности своего положения мне стало совсем тошно. Фактически я уже махнул на себя рукой. Будь что будет… Подохну от пьянки – туда мне и дорога. Не удалась жизнь. Но, Господи! Если Ты есть, помоги! Сделай что-нибудь. Забери меня отсюда. Я не могу так больше. Помоги, Боже!…

Спасение пришло нежданно-негаданно. В октябре 1988 года я снова жил у своей сестры, в некогда обокраденной мной квартире, где я не появлялся более 4-х лет. Естественно, я старался вести себя тише воды, хотя периодически исчезал по причине очередного загула. Дома я старался не пить и таким образом создавал для своей бедной сестры иллюзию того, что я “образумился”. В тот день мне было очень плохо, после очередного 2-х недельного запоя, и я, украв у сестры (сколько же терпят от нас наши близкие!) два флакона лосьона “Утро”, потихоньку их употреблял, дабы хоть как-то облегчить свое состояние. Мне нужно было выходить в ночную смену на завод, а я едва мог двигаться. И вдруг, что-то непонятное. По радио раздается голос человека, который открыто, так запросто заявляет: “Здравствуйте, меня зовут Саша, и я алкоголик”. А дальше рассказывает вкратце свою историю, из которой следует, что это настоящий ветеран на том поле битвы, где я уже отчаялся победить.

Говорил он так убедительно и такие откровенные вещи, что я как-то сразу поверил ему. Я понял – это свой. Этот парень говорит дело. Больше всего меня заинтересовал тот факт, что, по его словам, Саша открыл для себя совершенно новый способ сохранения трезвости, причем такой трезвости, которая ему самому не в тягость. Свое счастье, как он утверждал, он обрел в так называемых “Анонимных Алкоголиках”. Вот тут я вовсю навострил уши: “Это что-то новенькое! Это что-то дельное”. Слава Богу, что Саша дал в эфир свой почтовый адрес, я бы умер от нетерпения, разыскивая его через радио. Той же ночью, забыв о похмелье (!), я написал ему. Писал я примерно следующее: “Здравствуйте, Саша! Я уже давно знаю, что я алкоголик. Мне всего 25 лет, но я не могу больше так жить. Помогите мне. Возьмите меня к себе в группу”. Утром я отправил письмо, и весь день меня не покидало ощущение сделанного важного и нужного дела. А спустя пару дней Саша позвонил мне домой и через мою сестру пригласил меня на собрание АА. Что-то внутри мне подсказывало, что это моя последняя надежда и посему к назначенному часу, одевшись как можно приличней, я отправился по указанному адресу. Трезвости у меня было всего два дня, и, разумеется, чувствовал я себя не очень уверенно. Незнакомое место, чужие люди. Куда я иду и зачем? Но словно какая-то сила подталкивала меня и не давала повернуть назад. И вот я переступаю порог одной из комнат ДК Завода Ильича, где вижу довольно пестрое сборище, состоящее по большей части из хорошо одетых, трезвых и веселых людей. Поначалу я решил, что ошибся и даже переспросил: “А где тут алкоголики собираются?” Мне ответили, что пришел я туда, куда нужно, чтобы я не беспокоился сейчас начнется собрание, и я все узнаю, а тем временем дали почитать какие-то брошюры и листочки. Я, конечно, распихал все это по карманам (потом почитаю). Сижу, приглядываюсь. Куда это я попал? Что меня удивило с самого начала, так это какая-то несвойственная трезвым людям простота и естественность в общении друг с другом. И еще какая-то непонятная теплота и доброжелательность. В общем, убегать мне оттуда не захотелось. А потом началось собрание. Только это не походило на собрание в привычном понимании этого слова. Поразило то, что каждый выступающий называл свое имя и добавлял: “Я алкоголик”. Из услышанных в тот вечер историй основное, что я уловил, – это то, что я такой же, как и эти люди, просто у них больше, чем у меня, трезвости, а значит, то, что удалось им, возможно и для меня. Набравшись смелости, я тоже решил высказаться, встал, представился и по примеру остальных добавил: “Я… (горло словно стало чужим) алкоголик”. Еле выдавил из себя: “Я никак не могу бросить пить. Помогите мне. Возьмите меня к себе”. Потом выступали еще какие-то люди, но я был словно в тумане. Мне почему-то было на удивление хорошо. А после собрания ко мне подошла какая-то женщина, сказала, что она алкоголик из Америки, и ее зовут Джулия. Она обняла меня как-то по-родному и расплакалась.

Так я нашел своих, с которыми с тех пор не расстаюсь. Не все у меня получалось гладко, и через пару месяцев я еще раз решил доказать себе, что могу пить нормально Результат – тяжелейший трехнедельный запой, после которого я оставил эти дурацкие попытки, сравнимые разве что с дракой боксера-любителя с чемпионом мира в тяжелом весе. Алкоголь в любом случае сильнее меня. И как бы я не старался, к каким бы ухищрениям ни прибегал, он все равно уложит меня. К сожалению, часть моих друзей по несчастью так и не смогли себе в этом признаться. Сегодня их уже нет в живых. Мне повезло больше. Бог вернул мне здравомыслие. Сегодня я не пью уже более 7 лет. Это оказалось возможным благодаря тому, что АА, помимо тепла и дружеского участия, дали мне нечто более действенное – науку жизни, осно­ванную на 60-летнем опыте сохранения трезвости алкоголиками всего мира. “Анонимные Алкоголики” предложили мне конкретную Программу действий, основанную на 12 Шагах, каждый из которых ведет к обретению жизненно важного духовного опыта. Именно эта Программа в корне изменила мою жизнь. Сегодня я трезв и с полной уверенностью могу сказать, что я счастлив. Моя жизнь мне по-настоящему нравится, и я не хочу возвращаться к прежнему. Я стараюсь регулярно посещать собрания, делюсь своим опытом с теми, кому это интересно, и учусь применять принципы нашей Программы во всех своих делах. Сегодня моя жизнь имеет цель и смысл, и я безмерно благодарен тому первому алкоголику, кто сам того не ведая, протянул мне руку помощи и открыл передо мной дверь в иное измерение бытия. И остается только гадать, смог ли бы я ухватиться за эту руку и воспользоваться предложенным мне спасением, не признай я в свое время такого простого и очевидного: “Я слишком много пью, и с этим настала пора что-то делать”.