Город Выздоровления. Кис Д. Часть 4.

Кис Д., трезвый с 11 мая 1976 года

Запись этого выступления сделана в городе Лафлин, штат Невада, 22 мая 1999 года (продолжение).

Однажды, выходя из десятидневного беспробудного запоя, я приполз домой и вырубился на диване с девятизарядным пистолетом 22 калибра на груди. Когда я пришел в себя, моя дочь лежала на полу в шести футах (почти 2 метра) от меня. Она была в каком-то грязном платье, волосы закрывали лицо. Ее единственным другом тогда был кокер-спаниель, которого она подобрала где-то на улице. Приоткрыв один глаз, я увидел, как этот пес лижет ей лицо. Он любил ее больше, чем я. Ревность, зависть и бешенство, которые я испытал, вынудили меня выстрелить в этого пса 9 раз. Последнюю пулю я пустил ему между глаз, в шести дюймах (около 15 сантиметров) от головы моей дочери. Ее мать стояла в этой же комнате. И никто не заплакал и не закричал. Ни звука. Потому что, если покажешь эмоции – ты следующий.

Я говорю об алкоголизме. О терроре. Об ошеломляющем ужасе. Понимаете, я умираю. А вы любите меня. Поэтому вы – рядом.

Помню, как я стоял перед судьей в маленьком городишке Бэйзин, штат Невада. Судья говорил со мной обо мне. Он знал, что перед ним тот, кто должен здесь стоять. Я погубил  человеческую жизнь в пьяной драке в баре. Я был в очередном многодневном запое и, как это часто случалось, ввязался в драку. Я ударил какого-то парня и убил его. Но меня оправдали. Самозащита. А я знал, что виновен, что не было так никакой самозащиты. И мне жутко хотелось крикнуть судье “Не тот человек погиб! Неужели вы не понимаете?! Это не правильно Вы должны что-то сделать! Не отпускайте меня! Остановите! Заберите!” Но снаружи я не показал ничего такого, потому что алкогольное эго стояло на пути. Вместо раскаяния на моем лице сияла кривая наглая улыбочка.

Ведь мои кореша сидели в зале суда, и я должен был показать им, что мне на все это наплевать. А судья знал, что я виновен и сказал мне об этом. Он был озадачен моим полнейшим отсутствием чувства вины или сожаления о случившемся, но ничего не мог поделать.

Штат Техас признал меня психопатом. В Большой Книге Анонимных Алкоголиков сказано, что через какое-то время мы уже не можем сказать, что истинно, а что ложно. Это и есть определение психопата.

А тогда я стоял перед судьей в штате Невада, накачанный бениками и винищем, не выказывая ни одной из свойственных нормальному человеку эмоции. И для меня это было абсолютно нормальным.

Я знаю, каково, очнувшись в два часа ночи в постели с женщиной, которую любишь больше всего на земле, увидеть у нее синяк под глазом и разбитую губу и не помнить, но быть уверенным, что ты имел к этому отношение. А потом бежать по коридору с содроганием от ужаса… Бежать в комнату, где лежит в кроватке девятилетняя девочка… Прикладывать ухо к ее лицу, чтобы услышать дышит она или нет. Потому что убийство этих двух существ для меня всего лишь вопрос времени.

Неужели вы не понимаете?! Все потому, что они любят меня! А я ненавижу себя. У меня отвращение к самому себе. Я не живу и не умираю. Все во мне исковеркано. Вот ведь как.

Мы привлекаем к себе либо тех, кого любим больше всего, либо тех, кого боимся больше всего. Одно из двух. В этом нет золотой середины. Самое любимое или самое страшное. И все самое дорогое ускользало от меня.

У человека можно забрать все и он по-прежнему останется человеком, есть лишь одно исключение. Если ты потерял свое достоинство, то больше терять тебе нечего. Ничего не остается. А я продал свою душу за глоток алкоголя. В полном смысле этого слова. И я жил таким образом не один день или неделю, или месяц… Я жил так последние 4 года.

В конце концов, я оказался в отеле барачного типа в городе Тафт, штат Калифорния. Там можно было снять комнату где-то за 50 долларов… в год! На тот момент я задолжал 250 тысяч “зелени” людям, которым не напишешь письмо и которым нельзя предложить: “Давайте я буду высылать вам по 100 долларов в месяц”. Я был совершенно обезумевшим. Прятался. Беспробудно пил и торчал. Я никак не мог остановиться. Алкоголь и наркота уже перестали выполнять для меня свои функции. А я все равно продолжал пить. Я не мог бросить. Это был тот самый феномен тяги, заставляющий меня принимать очередную дозу. Я перебрался туда в январе 1976 года. А 6 мая 1976 года я выполз оттуда в очередной раз и отправился домой. Потому что я один из тех алкоголиков, которые возвращаются. Я появился дома. Жена с дочкой сразу решили уехать, потому что их терпение лопнуло. Жена сказала мне: “У меня больше нет к тебе ненависти. Но и любви тоже нет. Я не могу оставаться здесь с тобой”. Они начали собираться. А я несколько дней подряд ползал на четвереньках по кухонному линолеуму вдрызг пьяный. Я – весь из себя такой крутой – ползал, мычал… и не мог встать на ноги.

Наконец, я позвонил Анонимным Алкоголикам еще один раз. Вот ведь что самое херовое: напиваешься и если ты не умер, то приходится возвращаться в АА. Ко мне с 12 Шагом приехал человек, которого звали Джек Каллахен. Маленький Джек. Обожаю его.

Когда он приехал, я встретил его не с любовью и нежностью. Вместо этого я приставил к его голове пистолет и сказал: “Если ты попытаешься отправить меня в психушку, я порешу тебя прямо здесь”. А он сделал то, что, я знаю, ему никогда не приходилось делать ни до, ни после этого случая. Он выхватил из моей ручей пистолет, толкнул меня на диван и сказал: “Если ты хочешь делать что-то по поводу своей болезни, я останусь”. Странно, но в тот момент я повел себя вполне резонно и затих. Жена и дочь прятались в другой комнате. Он пошел к ним и сказал, что поможет мне. Он сказал что видел меня раньше на собраниях и что он отвезет меня на детокс. Я – продукт детокса! Не могу сказать о детоксе ничего плохого, потому что никогда до этого там не бывал. Я ходил на Анонимные Алкоголики 4 года и никак не мог остаться трезвым на хоть какой-то существенный срок. В лучшем случае мне удавалось не пить 4 месяца. И вот ходил я к Анонимным Алкоголикам, слушал все эти чудесные истории, разгорался желанием той хорошей жизни, о которой вы рассказывали, приходил домой и заявлял, что я теперь активно участвую в АА, что все у нас будет прекрасно и что жить мы теперь будем по Программе. Тут жена просила у меня денег. Я выписывал чек, который в банке ей возвращали за отсутствием средств. Мы ругались… и я напивался.

Потом я снова шел в АА, сидел на собраниях и глотал слюни, засматриваясь на женщин. После этого я приходил домой и говорил своей уставшей, замотанной жене: “Иди в спальню! Я секса хочу!” Она отвечала: “Хватит. Ты уже достаточно поиздевался надо мной. Сегодня ты спишь на диване”. Мы ссорились. Я уходил, брал проститутку и бухал с ней. А потом я снова шел на собрание Анонимных Алкоголиков и слушал рассуждения о том, что мы прекратили бороться с чем-либо и с кем-либо. Затем я снова возвращался домой, где жена опять требовала то денег, то еще чего-то… Она размахивала руками у меня перед лицом… Начиналась драка… Сыпались удары… Бум! И опять я нажирался, потому что дома ничего не менялось. Хотя я ходил на собрания АА, дома царила атмосфера алкоголизма. Там все было как прежде.

Пока я сидел в детоксе, до меня дошло, что мне придется измениться. В этой жизни существуют абсолютные понятия. И тот факт, что для улучшения ситуации приходится менять то, к чему привык, является одним из моих абсолютных понятий с тех пор и по сей день. Опять же, это мое понятие. Я не знаю, какие они у вас.

Уже больше 23 лет я никого не ударял. Насилие должно было прекратиться. В книге действительно сказано, что мы прекратили бороться с чем-либо и с кем-либо… Я больше никого никогда не бил.

Я не изменяю своей жене уже 23 года. И даже не потому, что у меня не было таких возможностей. А потому, что я обязан возместить ей ущерб, который нанес за годы. И это привносит в отношения то, о чем я ничего не знал – доверие!

Доверие. Проклятие вора заключается в том, что в какой-то момент он перестает доверять даже самому себе. А ведь я не знал этого. Ну, как ты можешь доверять Богу, если ты сам не внушаешь доверия?

За 23 года я не выписал ни одного чека с безденежного счета. Не могу так больше поступать. А ведь я тот самый кадр, который когда-то, распихав 100 долларов в восемь разных банков, понавыписывал чеков на 8000 долларов! Tenepь я так не делаю.

Я пошел тогда на собрание Анонимных Алкоголиков на детоксе. Нас там было 39 человек. Я искренне благодарен тем, кто организовал госпитали и психушки для таких, как мы. И я помню, как впервые увидел “мерзкого” Рона и других ребят, пришедших в детокс госпиталя Святого Иосифа.

Мне был необходим спонсор, чтобы меня выпустили оттуда. Я также был обязан работать по Шагам. Так я наконец-то написал свою первую инвентаризацию. Это была моя история от рождения до где-то лет 12. Как видите, я сразу полез глубоко в проблему. Я просидел в этом детоксе 6 недель Делал какие-то задания, не понимая, что именно я делаю. И пробыл там достаточно для того, чтобы обрести физическую трезвость. Они объяснили мне это. И я услышал их! В последний день в детоксе собрали всех нас (39 человек) вместе и дали всем высказаться по кругу. 38 человек заявили, что я – рубаха-парень, но забухаю на следующий же день. У меня сразу появилась первая настоящая АА-евская обида. Они мне так и сказали: “Ты пойдешь пить”. Я их послал подальше. Хотя, если честно, в тот момент  серьезно подумывал над этим.