Город Выздоровления. Клэнси И. Часть 7.

Клэнси И., трезвый с 31 октября 1958 года

Перевод фрагмента* аудиозаписи, сделанной в городе Форт Митчелл, штат
Кентукки, на 60-й Конференции АА 19 февраля 2011 года.

 (окончание)

Когда я был трезвым 5 лет, то работал в этой же корпорации директором рекламы. К тому времени у меня уже были передние зубы, и я часто улыбался. Для тех новичков, кто лишился зубов: позвольте обнадежить вас – когда вы духовно очиститесь, они вырастут снова!

В 7 лет трезвости меня позвали в Голливуд, где мы еще с одним парнем создали Радио БОС. Так появилась самая популярная тогда в мире станция рок-музыки. Мы первыми организовали в Калифорнии концерты ≪Beatles≫ и ≪Rolling Stones≫.

Когда у меня было 10 лет, я занимался связями с общественностью для крупной нефтяной компании. Имея 15 лет трезвости, я был торговым директором престижной фирмы в Беверли-Хиллз.

А когда у меня было 5 лет, та самая жена и дети, которые услышали шелест ≪зелени≫ в моем кармане аж в Далласе, штат Техас, примчались ко мне как с голодного острова и присосались со всех сторон. Буквально через 9 месяцев и 10 секунд после их возвращения еще один католик появился на свет – слава Богу, мальчишка. Теперь они все выросли.

Прошлым летом у меня произошло чудесное событие. У  трех моих дочерей был юбилей – 21 год трезвости в АА. И мы все вместе ездили на международную конференцию. Мы выглядели как кошачья стая, но получили огромное удовольствие. У всех у них дела идут прекрасно. И только одна из моих дочерей плохо кончила. Я не люблю говорить об этом, потому что у меня портится настроение. Она стала судьей. Несколько лет назад она приехала к нам на Рождество и сказала: ≪Папочка, помнишь, когда мы были маленькими, ты кричал на нас и требовал, чтобы мы шли к себе в комнату?≫ Я ответил: ≪Разумеется, помню, радость моя. Но ты же знаешь, почему я это делал≫. Она воскликнула: ≪Конечно! Но когда ты приедешь в Альбукерке, штат Нью-Мексико, я тебя тоже отправлю в маленькую комнату!≫ Я не поеду в Альбукерке.

Скажу вам кое-что еще из того, что я узнал за эти годы. Если вы новенькие в АА, я поделюсь с вами своим мнением. В глубине души я уверен, что это также мнение Билла Уилсона. Но я вынужден говорить, что оно мое. Я беседовал с Биллом. Надо было тогда спросить его об этом. А речь идет о том, что Шаги Анонимных Алкоголиков постепенно меняют наше сознание. Понемножку, медленно они делают для нас то, что алкоголь делал быстро. Наше восприятие мира меняется. Он становится мягче, дружелюбней. Мы начинаем ладить с людьми. У нас появляется уверенность в себе, благодаря которой, мы не встанем на путь саморазрушения из-за чьего-то взгляда или чьей-то реплики. Но, так как это происходит понемножку, то мы обычно не замечаем сразу этих изменений. Особенно в начале нашей трезвости, когда они происходят буквально на пол секунды: ≪Ой, что это было?.. Я вдруг почувствовал себя хорошо на какое-то мгновение≫.

Я помню, как однажды беседовал с Чаком Чемберленом и в разговоре поведал ему: ≪Знаешь, Чак, а для меня Высшей Силой стал Боб≫. Чак удивился: ≪Почему он?≫ ≪Бог ненавидит меня≫, – произнес я загробным голосом. А Чак сказал мне: ≪Малыш, у меня для тебя есть новость. Ты не столь важен для Бога, чтобы Он тебя ненавидел≫.

Это хорошая и плохая новость одновременно. Хорошая  – для меня, плохая -для моего эго. 

Я пришел тогда домой и стал молиться искренне, как мог. С тех пор я только так и молюсь. И теперь каждый день в молитве я со всей искренностью благодарю Его за мою трезвость. Я молюсь о знании Его воли, которую мне надлежит исполнить, и о даровании силы для этого. И никакой торговли, как это было в старые времена – сделай для меня это, а я сделаю для тебя это. Для таких, как я, самое лучшее в наших Шагах, это молитва о знании Его воли, которую мне надлежит исполнить, и о даровании силы для этого.

У меня потрясающая жизнь. Но даже в ней порой происходят странные вещи. Когда я был трезвым 15 лет, я зарабатывал большие деньги, у детей дела шли прекрасно, а моего сына избрали капитаном футбольной команды школы. И по каким-то совершенно непонятным мне причинам, я сам неожиданно для себя уволился с престижной работы в Беверли-Хиллз и последние 37 лет являюсь генеральным директором ≪Полуночного убежища≫ – той самой ночлежки, из которой меня вышвырнули в 1958 году. Люди удивляются: ≪Почему ты бросил такую блестящую карьеру в рекламном бизнесе ради приюта для бродяг?≫ У меня нет ответа на этот вопрос. Но я обычно отвечаю: ≪Ради столь значительной убавки в зарплате, я просто не мог отказаться от такого предложения!≫ У меня большой дом на берегу океана. Сегодня на участке дома 150 членов АА играют в футбол, как это обычно бывает каждую субботу. Я бы сам хотел там присутствовать. 

В понедельник утром я буду делать то, чем большинство из вас вряд ли станут заниматься. Я поеду через Беверли-Хиллз в город. Поставлю машину возле ≪Полуночного убежища≫ и отправлюсь делать обход. Я узнаю, кто умер, кого пырнули ножом, кого арестовали, кто при смерти… Это жутко. Потом я проведу весь день с рабочим персоналом, пытаясь спасти хоть кого-то из этих бедолаг, ища способы убедить их встать на путь выздоровления. Мало кто из таких ≪клиентов≫ возвращается к нормальной жизни. Это не госпиталь. У нас страшное место. Но иногда кто-то из них оживает. И все, чем я там занимаюсь, делается именно ради этого. А вечером я буду ужинать с женой и внуком, который сейчас живет у нас. А потом я пойду на собрание, сяду где-нибудь в середине, и буду делать вид, что мне интересны высказывания остальных присутствующих. В результате я услышу именно то, что должен.

Самое интересное, что мою жизнь сегодня не назовешь увлекательной. У меня уже была такая когда-то. Но мои дела в порядке и я хорошо сплю. И я порой думаю: ≪Почему я не видел этого раньше? Почему я столько лет не мог прозреть?≫ Но, как говорил старина Чемберлен: ≪Мы не видим, пока не увидим и не слышим, пока не услышим…≫

В заключение я хотел бы прочесть вам одну вещь, которую написал мой друг из Австралии. В своих выступлениях я никогда ничего не зачитываю. Но на этот раз я бы хотел сделать исключение. Она называется ≪Мы – алкоголики≫. Просто послушайте.

≪Мы умирали от пневмонии в меблированных комнатах, где нас находили через 3 три дня потому, что кто-то жаловался на запах. Мы умирали под мостами, и никто не знал, было ли это самоубийством. Мы и сами не знали этого, хотя, если вдуматься – это всегда было самоубийством. Мы умирали в больницах с огромными вздутыми животами, и никто не мог ничего поделать. 

Мы умирали в камерах, так и не узнав, виновны мы или нет. Мы ходили к священникам. Они давали нам обещания. Они говорили нам, чтобы мы молились. Они говорили нам идти и больше не грешить… но идти! Мы шли. И мы умирали. Мы умирали от передозировки. Мы умирали в кроватях. Мы умирали в смирительных рубашках, видя в белой горячке, Бог весть какие кошмарные, омерзительные и жуткие вещи.

Но знаете, что было хуже всего? Хуже всего было то, что никто понятия не имел, как мы старались. Мы ходили к врачам, а они, руководствуясь принципом ≪это настолько безумно, что может подействовать≫, давали нам лекарства, от которых нас тошнило при употреблении алкоголя. Иногда они просто качали головами и посылали нас в госпитали для умалишенных. И нас выпускали оттуда, пристрастившихся к успокоительному и снотворному. Мы врали врачам. А они говорили нам, чтобы мы пили умеренней. И мы пытались. И мы умирали. С закрепленными намертво проволокой сломанными челюстями мы тонули, захлебнувшись собственной рвотой. Мы умирали, играя в ≪русскую≫ рулетку, и люди думали, что мы проиграли. Но мы-то знали лучше.  Мы умирали под копытами лошадей, под колесами машин, от ножей и под каблуками наших братьев-алкоголиков. Мы умирали в стыде.

А знаете, что самое ужасное? Самое ужасное то, что мы и сами не могли поверить, что действительно очень старались. Нам казалось, что мы только думали, что мы старались. И мы умирали, веря, что мы не понимаем, как надо стараться, и что мы не старались. Когда доведенные до отчаяния в надежде на чудо мы начинали искать помощи, то шли к людям с буквами после фамилий**, надеясь, что те прочли правильные книги, в которых были правильные слова. И никто из нас не догадывался о пугающей правде, что правильные слова, оказавшиеся такими простыми,  тогда еще не были написаны.

Мы умирали,  падая с высотных домов.  Мы умирали со стволом ружья во рту.  Мы умирали в безлюдных местах со связанными за спиной руками и пулей в затылке,  потому что на этот раз мы обманули не тех людей.  Мы умирали в конвульсиях и от инсультов.  Мы умирали проклятыми, опозоренными и брошенными. Если мы были женщинами,  то умирали униженными,  потому  что женщины гораздо более  требовательны к самим себе. Мы старались.  И мы умирали. И никто не оплакивал нас.  А хуже всего было то, что на каждого умершего  приходилось сто или даже тысяча тех из нас, кто хотел умереть.  Кто жаждал смерти. Кто засыпал, молясь о том,  чтобы не проснуться, потому  что выносить эту боль было невозможно. И мы были уверены,  что это никогда не изменится.

Однажды в нью-йоркском госпитале у одного из нас произошло то, что в книгах называют «духовным пробуждением». И он сказал себе: «Я нашел ответ» .  Нет.  У него была только часть ответа. «Я должен делиться этим», – решил  он. И он старался, как мог.  Но мы не слышали его.  И мы умирали. Мы умирали от последней успокаивающей сигареты, закурив которую мы отключались и наш матрас загорался. О нас говорили, что мы задохнулись еще до того, как наши тела обгорели, и что мы ничего не почувствовали.  Умереть таким образом для нас было лучшее, что могло произойти… правда иногда вместе с нами гибла наша семья.

Еще один  человек из Нью-Йорка*** был уверен,  что знает ответ.  Он пытался молитвой привести  нас к трезвости.  Но и это не работало потому, что молитва приводит  алкоголиков в замешательство. Он старался. А мы умирали.  Один за другим мы обнадеживали его,   а потом разбивали ему сердце, потому что мы всегда так делаем. 

Но самым худшим было то, что каждый раз,  когда нам казалось, будто мы уже знаем все худшее, случалось что-то еще хуже. 

Это длилось до тех пор пока не настал тот день в фойе отеля находившегося не в Риме, не в Иерусалиме, не  в Мекке,  не в Дублине и даже не в Бостоне.  Это произошло в Акроне, штат Огайо,  из всех мест! Настал день, когда алкоголик сказал: «Мне надо найти другого алкоголика  потому, что он нужен мне не меньше, чем я нужен ему. Теперь он нашел ответ.  И вот после стольких лет канал передачи был открыт… Теперь  мы не идем к священникам,  мы не  идем к врачам и к людям с буквами после фамилий.  Мы идем к тем,  кто был там.  Мы идем друг к другу.  И мы стараемся.  И мы можем больше не умирать.”

Спасибо!

Перевод Григория Тоубина.

От переводчика:

* Первые шесть с половиной минут Клэнси комментировал предыдущих спикеров и рассказывал историю своей поездки в Рекьявик(Исландия). Хотя в этой части его речи много забавного, я не стал переводить ее потому, что большинство из упоминаемых им людей, пока еще малоизвестны в российском АА.

** В англоязычных странах на вывесках и визитных карточках ученая степень, как правило, указана аббревиатурой первых букв после фамилии.

*** Речь идет о пасторе Сэме Шумакере, лидере Оксфордской Группы в Нью-Йорке.