Его зовут Борис.
Миннесотская программа.
Советско-американский, этот центр работал (и работает поныне, кстати) по так называемой Миннесотской программе. Ее трактовок по миру на сегодняшний день очень много. Миннесотская программа — это 28 дней интенсивнейшей работы (28 — потому что, когда решили создать психотерапевтическую программу на базе программы 12 шагов АА в Америке, американская медицинская страховка оплачивала лечение алкоголизма на протяжении 28 дней, поэтому и программу «подогнали» под 28 дней). Работа по 24 часа в сутки. В лабораторных условиях. Даже в курилках разговоры только об этом, потому что все находящиеся там — братья по несчастью, собрались по одному и тому же поводу, делятся устными впечатлениями от программы, от пребывания в центре. Миннесотская программа дает знания, которые, наверное, не получишь и за год-два посещений собраний групп анонимных алкоголиков. Но — именно знания. А как сказано у Экклезиаста, «во многой мудрости — много печали». Это очень сильное лекарство — Минессотская программа. Им можно отравиться. Случай Бориса — как раз тот. Со мной, например, это знание сыграло злую шутку, — признается он, — я им отравился. Тем более в течение полутора лет я трижды прошел курс реабилитации в этом центре. Я дошел до того, что «теперь все знаю, а они (в том числе и члены группы анонимных алкоголиков в родном городе, с которыми в промежутках между пребываниями в центре я успел познакомиться), да что они вообще понимают?!.» И еще я решил, что если не могу контролировать потребление алкоголя, то с помощью программы 12 шагов смогу контролировать частоту и продолжительность запоя. (Во что это вылилось, вы уже знаете, — 400-дневный запой). «Ну, подумаешь, приду на собрание АА, скажу, что я 24 часа не пью, получу аплодисменты (для тех, кто не в «теме», поясню, что аплодисменты и впрямь присутствуют на собраниях АА; трезвость — это очень дорого, поэтому за любой срок такой драгоценности, объявленной членом АА, все присутствующие ему хлопают) и начну сначала. И так пару раз в году можно», — думал я. Совершенно искренне.
Выходцы из Миннесотской программы, на мой взгляд, пытаются совершенно необоснованно привносить на группу свои знания, полученные на ПСИХОТЕРАПИИ. Программа же 12 шагов и сообщество анонимных алкоголиков — это не психотерапия. Хотя бы по двум признакам — отсутствию терапевта и обратной связи. Уже по этим двум формальным признакам АА нельзя признать психотерапией. Это я как профессионал говорю (Борис и впрямь дипломированный психолог). Не может быть терапии без терапевта. На группе даже НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ другие выступления, мы не подаем реплик на чьи-либо высказывания, не комментируем их и не даем им оценку, а в терапии они разбираются подробно. Миннесотская программа и АА — это близко. Но это, все же, разное. И когда элементы психотерапии, которой занимаются в Миннесотской программе, выносятся на собрания АА, а там — люди, образно выражаясь, пришедшие с улицы, без подготовки, они оказываются просто не готовыми к этому. Более того — к этому не готов сам человек, вышедший из лаборатории Миннесотской программы. Мой пример — тому подтверждение.
Возьмем закон Бойля-Мариотта — он рассказывает о том, как газ расширяется при нагревании или сужается при сжатии, т. е. как газ себя ведет в зависимости от температуры и давления. Речь идет о неком идеальном газе, которого в реальной жизни нет — в реальной жизни существуют совсем другие газы, и там эмпирически к формулам Бойля-Мариотта, Гей-Люссака и проч. вносятся какие-то поправочные коэффициенты, когда рассчитываются паровые котлы. Если рассчитывать в чистом виде паровой котел по Бойлю-Мариотту, он взорвется. Или наоборот — не будет давать пар. А есть поправки. И эти поправки вносит жизнь. То же самое — Миннесотская программа — это лаборатория, законы, которые там дают, идеальны, а здесь начинает вмешиваться реальная жизнь. И происходит то, что произошло со мной (13-месячный запой — помойка — коты). Безусловно, всех выходцев из этой программы интересно слушать, они говорят правильные вещи, в том числе и я. Я говорил умные вещи — то, чему я научился. Но… Я не умел их приложить к жизни, применить на практике. Я не понимал, что мне надо реконструировать свою личность, а на это нужны годы, десятилетия, но никак не акция, которая делается за 28 дней».
Сейчас же Борис говорит только то, что им прожито, прочувствовано, испытано на себе. Не так было поначалу. Он прекрасно помнит, как ему говорили все домашние: ты только не пей, больше от тебя ничего не надо. Вроде не пьет человек. Месяц не пьет, год не пьет, второй, третий… А никто его портрет вместо иконы не вешает в красный угол и не молится на него трезвого. Наоборот. Говорили же, что ничего больше не надо, только не пей. Оказывается, надо! И еще как! И намного больше надо, чем когда пил. «И на собрание родительское сходи, — Борис загибает пальцы на руке, — и в магазин зайди, и денег принеси, и — что меня больше всего возмущало — мусор вынеси! А ведь всегда в своей пьяной жизни я с удовольствием выносил мусор — либо меня там уже кто-то ждал и — по стаканчику, либо я сам находил. Меня не пускали выносить мусор в прежней жизни. А здесь, оказывается, я должен его выносить. Непонятки полные… В прошлом году поздравил жену с 16-летием избавления от пьяного мужа. Она мне в ответ: как бы еще от трезвого избавиться»…