Миннесотская программа.
Бесплатная Помощь
Миннесотская программа.

Миннесотская программа.

Его зовут Борис.

Миннесотская программа.

Советско-американский,  этот центр работал (и работает поныне, кстати) по так называемой Миннесотской программе. Ее трактовок по миру на сегодняшний день очень много. Миннесотская программа — это 28 дней интенсивнейшей рабо­ты (28 — потому что, когда решили создать психотерапевтическую программу на базе программы 12 шагов АА в Америке, американская медицинская страховка оплачивала лечение алкоголизма на протяжении 28 дней, поэтому и программу «подогнали» под 28 дней). Работа по 24 часа в сутки. В лабораторных условиях. Даже в курилках разговоры только об этом, потому что все находящиеся там — братья по несчастью, собрались по одному и тому же поводу, делятся устными впечатлениями от программы, от пре­бывания в центре. Миннесотская программа дает знания, которые, наверное, не получишь и за год-два посещений собраний групп анонимных алкоголиков. Но — именно знания. А как сказа­но у Экклезиаста, «во многой мудрости — много печали». Это очень сильное лекарство — Минессотская программа. Им можно отравиться. Случай Бориса — как раз тот. Со мной, например, это знание сыграло злую шутку, — признается он, — я им отравился. Тем более в течение полутора лет я трижды прошел курс реабилитации в этом центре. Я дошел до того, что «теперь все знаю, а они (в том числе и члены группы анонимных алкоголиков в родном городе, с которыми в промежутках между пребываниями в центре я успел познакомиться), да что они вообще пони­мают?!.» И еще я решил, что если не могу контролировать потребление алкоголя, то с по­мощью программы 12 шагов смогу контролировать частоту и продолжительность запоя. (Во что это вылилось, вы уже знаете, — 400-дневный запой). «Ну, подумаешь, приду на собрание АА, скажу, что я 24 часа не пью, получу аплодисменты (для тех, кто не в «теме», поясню, что аплодисменты и впрямь присутствуют на собраниях АА; трез­вость — это очень дорого, поэтому за любой срок такой драгоценности, объявленной членом АА, все присутствующие ему хлопают) и начну сна­чала. И так пару раз в году можно», — думал я. Совершенно искренне.

Выходцы из Миннесотской программы, на мой взгляд, пытаются совершенно необоснованно при­вносить на группу свои знания, полученные на ПСИХОТЕРАПИИ. Программа же 12 шагов и сообще­ство анонимных алкоголиков — это не психотерапия. Хотя бы по двум признакам — от­сутствию терапевта и обратной связи. Уже по этим двум формальным признакам АА нельзя признать психотерапией. Это я как профессионал говорю (Борис и впрямь дипломированный психолог). Не может быть терапии без терапевта. На группе даже НЕ ОБСУЖДАЮТСЯ другие выступления, мы не подаем реплик на чьи-либо высказывания, не комментируем их и не даем им оценку, а в тера­пии они разбираются подробно. Миннесотская программа и АА — это близко. Но это, все же, разное. И когда элементы психотерапии, кото­рой занимаются в Миннесотской программе, выносятся на собрания АА, а там — люди, образ­но выражаясь, пришедшие с улицы, без подготовки, они оказываются просто не готовы­ми к этому. Более того — к этому не готов сам человек, вышедший из лаборатории Миннесотской программы. Мой пример — тому подтверждение.

Возьмем закон Бойля-Мариотта — он расска­зывает о том, как газ расширяется при нагревании или сужается при сжатии, т. е. как газ себя ведет в зависимости от температуры и давления. Речь идет о неком идеальном газе, которого в реальной жизни нет — в реальной жиз­ни существуют совсем другие газы, и там эмпирически к формулам Бойля-Мариотта, Гей-Люссака и проч. вносятся какие-то поправочные коэффициенты, когда рассчитываются паровые котлы. Если рассчитывать в чистом виде паровой котел по Бойлю-Мариотту, он взорвется. Или наоборот — не будет давать пар. А есть поправ­ки. И эти поправки вносит жизнь. То же самое — Миннесотская программа — это лаборатория, законы, которые там дают, идеальны, а здесь начинает вмешиваться реальная жизнь. И про­исходит то, что произошло со мной (13-месячный запой — помойка — коты). Безусловно, всех вы­ходцев из этой программы интересно слушать, они говорят правильные вещи, в том числе и я. Я го­ворил умные вещи — то, чему я научился. Но… Я не умел их приложить к жизни, применить на практике. Я не понимал, что мне надо реконст­руировать свою личность, а на это нужны годы, десятилетия, но никак не акция, которая дела­ется за 28 дней».

Сейчас же Борис говорит только то, что им прожито, прочувствовано, испытано на себе. Не так было поначалу. Он прекрасно помнит, как ему говорили все домашние: ты только не пей, больше от тебя ничего не надо. Вроде не пьет че­ловек. Месяц не пьет, год не пьет, второй, третий… А никто его портрет вместо иконы не ве­шает в красный угол и не молится на него трезвого. Наоборот. Говорили же, что ничего боль­ше не надо, только не пей. Оказывается, надо! И еще как! И намного больше надо, чем когда пил. «И на собрание родительское сходи, — Борис загибает пальцы на руке, — и в магазин зайди, и денег принеси, и — что меня больше всего воз­мущало — мусор вынеси! А ведь всегда в своей пьяной жизни я с удовольствием выносил мусор — либо меня там уже кто-то ждал и — по стаканчи­ку, либо я сам находил. Меня не пускали выносить мусор в прежней жизни. А здесь, оказывается, я должен его выносить. Непонятки полные… В про­шлом году поздравил жену с 16-летием избавления от пьяного мужа. Она мне в ответ: как бы еще от трезвого избавиться»…