Моя мастерская находится на холме за нашим домом. Окидывая долину взглядом, я вижу здание сельской общины, где собирается наша местная группа. А за пределами моего горизонта лежит целый мир АА: восемь тысяч групп, четверть миллиона человек. Так как же Содружеству удалось стать таким, как сейчас, за двадцать пять лет? И к чему мы движемся теперь?
Я часто ощущаю глубокое значение феномена Анонимных Алкоголиков, но никак не могу познать всю его глубину. К примеру, почему Бог решил ниспослать столь многим из нас свою целительную благодать именно в этот конкретный момент истории человечества? Кто может сказать, что на самом деле представляет собой это взаимодействие, такое загадочное и в то же время практичное? Мы можем лишь частично осознать, что получили и что полученное значит для каждого из нас.
Мне пришло в голову, что каждый аспект такого глобального развития событий можно связать с одним ключевым словом. И это слово – общение. Происходит спасительное общение между нами самими, с окружающим миром и с Богом.
С самого начала общение в АА не было просто обычной передачей полезных идей и взглядов. Оно было необычным, подчас уникальным явлением. Благодаря нашему родству в страдании, а также тому факту, что наши общие средства избавления эффективны для нас только тогда, когда мы постоянно несем их другим, наши контактные каналы всегда заряжались языком сердца. Что же это такое? Попробую частично рассказать вам, что это значит для меня.
Мне сразу же вспоминается мой собственный доктор Вильям Дункан Силкуорт и то, как он помогал мне в последние сокрушительные годы моего алкоголизма, используя язык сердца. Он владел волшебством любви, с помощью которой и совершил чудо: донес до затуманенного сознания алкоголика мысль о том, что есть человек, который его понимает и проявляет о нем безграничную заботу. Он охотно делал для меня все возможное, а в случае необходимости (которая возникала часто) – сопровождал до самого конца. К тому времени он уже пытался помочь более чем двадцати тысячам алкоголикам, и почти все попытки оказались безуспешными. Лишь изредка этот унылый труд, не приносящий плодов, освещало подлинное выздоровление. Люди удивлялись, как он может продолжать и при этом все еще верить, что хроническим алкоголикам можно помочь. Однако доктор действительно непоколебимо верил в это и постоянно говорил: “Когда-нибудь мы найдем решение”.
Он излагал некоторые собственные идеи касательно болезни алкоголиков. Он считал, что у них наблюдается одержимость спиртным – настоящее разрушительное помешательство. Подмечая, что их организм больше не может переносить алкоголь, он говорил об этом как об аллергии. Одержимость заставляет их пить, а аллергия дает гарантию, что, если они будут продолжать, то сойдут с ума или умрут. Вот извечная дилемма алкоголика, описанная современными терминами. Доктор знал, что единственный выход – полное воздержание. Но как его добиться? Если бы он только мог лучше понимать алкоголиков и в большей степени отождествлять себя с ними, то его просветительская информация, возможно, проникла бы в те странные закоулки их мозга, где укоренилась слепая тяга к спиртному.
Так этот маленький доктор, любивший алкоголиков, и продолжал работать, не переставая надеяться, что следующий же пациент, возможно, каким-то образом прольет свет на решение проблемы. Когда я пришел к нему, его более поздние идеи и тактика уже начали приносить немного больше результата. Поэтому он воспрянул духом и взялся за мой случай с энтузиазмом и надеждой молодого доктора, лечащего своего первого тяжелобольного. Он рассказал мне, как коварен алкоголизм и чем вызвана эта болезнь. Он ничего не обещал и даже не пытался скрыть плачевную статистику выздоровления. И тогда я впервые увидел и ощутил всю серьезность своей проблемы. Кроме того, я впервые узнал, что болен – эмоционально и физически. Сейчас любому члену АА известно, что знание этого способно принести огромное облегчение. Мне больше не нужно было считать себя, по сути, глупцом или тряпкой.
Это новое видение ситуации вкупе с рассказом маленького доктора о нескольких примерах успешного выздоровления и его практики всколыхнули во мне надежду. Но больше всего моя уверенность опиралась на понимание, интерес и заботу ,которые он так щедро мне дарил. Я больше не был один на один со своей проблемой. Вдвоем мы с ним могли с ней справиться. Невзирая на несколько приводящих в уныние срывов я довольно долго искренне в это верил, как и мой доктор.
Однако, наконец, настал момент, когда он понял: я не стану одним из его исключительных случаев, и ему придется сопровождать меня и мою жену Лоис на том самом последнем пути. И тогда он, что для него характерно, нашел в себе мужество мягко, но откровенно поведать нам всю правду: моего пьянства не остановить ни моими силами, ни его, ни какими-либо другими из известных ему; в течение, может быть, года либо меня закроют в больнице, либо я погибну, либо у меня обнаружится повреждение мозга.
Такой вердикт я не принял бы ни от кого другого. Доктор же говорил со мной на языке сердца, и я смог воспринять изложенную им правду. Но эта правда была ужасной и безнадежной. Он говорил от имени науки, которую я глубоко уважал, и казалось, что сама наука вынесла этот приговор. Кто еще мог бы внедрить в мое сознание этот совершенно необходимый принцип, от которого зависит любое выздоровление? Очень сомневаюсь, что кто-либо иной смог бы это сделать.
Сегодня каждый член АА внушает новому потенциальному члену, с которым работает, именно ту мысль, которую доктор Силкуорт так прочно вселил в меня. Мы знаем, что новичок должен достичь самого дна; в противном случае ничего особенного не произойдет. Будучи «понимающими алкоголиками», мы можем использовать идею «одержимость плюс аллергия», как кувалду – мощный инструмент, способный разрушить эго новичка до самого основания. Только так можно убедить его в том, что без помощи со стороны у него мало или совсем нет шансов.
В ноябре 1934 года я пребывал в точности в таком же состоянии внутреннего краха, когда мне нанес визит Эбби. Он был моим старым другом, алкоголиком и будущим моим спонсором. Почему же ему удалось наладить со мной взаимодействие в таких сферах, которые не мог затронуть даже доктор Силкуорт?
Ну, во-первых, я уже знал, что случай Эбби столь же безнадежен, как и мой. В тот год, несколько раньше, я слышал, что он – тоже кандидат на попадание в закрытое учреждение. Как бы то ни было, теперь он стоял передо мной, трезвый и свободный. И теперь его способность передавать свои мысли была столь велика, что ему за считанные минуты удалось убедить меня, что он действительно ощущает себя освобожденным от навязчивой тяги к спиртному. Эбби ничуть не был похож на человека, который воздерживается от употребления алкоголя просто потому, что напуган. И он дал мне такое общение и такое свидетельство возможности выздоровления, каких не мог дать даже доктор Силкуорт. Один алкоголик говорил с другим. Так у меня на самом деле появилась надежда.
Эбби рассказал мне свою историю, подробно описывая случаи из последних лет своего пьянства. Тем самым он еще больше приблизил меня к себе. У меня не осталось сомнений в том, что раньше он жил в том же странном и безнадежном мире, где я до сих пор оставался. Этот факт позволял ему отождествлять себя со мной. Наш канал общения, наконец широко распахнулся, и я был готов воспринять его идеи.
В чем же они заключались? Это знают все члены АА: честность с самим собой, ведущая к бесстрашному анализу дефектов своего характера с точки зрения морали; раскрытие этих недостатков перед другим человеком – первые робкие, нерешительные шаги прочь от чувства изоляции и вины, готовность встретиться с теми, кому мы нанесли ущерб, сделать все возможное для его возмещения. Предписывалось провести тщательную генеральную уборку, и тогда мы будем готовы посвятить себя служению другим, используя понимание и язык сердца и не ища никакой выгоды или награды. Помимо этого Эбби говорил еще и о важнейшем принципе доверия к Богу, или некой высшей силе.
На самом деле, идеи Эбби были для меня не новы. Все это я слышал и раньше. Но теперь они, поступающие через его мощную линию передачи, ничуть не были похожи на то, что в иных обстоятельствах я воспринял бы как стандартные поведенческие клише для доброго христианина. Они предстали передо мной как живые истины, которые, возможно, смогут освободить меня так же, как освободили его. Ему удалось проникнуть в самые глубины моей души.
Однако в одном вопросе я все еще упирался. Я не мог устремить свои помыслы к Богу, потому что не верил, что Он вообще есть. Остальные свои идеи Эбби внушил мне моментально – но только не эту. Я не мог разделить его веру, хотя и вынужден был признать, что она дает совершенно очевидный результат.
Итак, я оказался в тупике, в который после меня попадали тысячи членов АА.
В моем случае это был точно такой же глубоко засевший барьер, какой мы сегодня так часто видим в новичках, назьвающих себя атеистами или агностиками. Их желание не верить столь сильно, что они, по-видимому, скорее предпочтут встретиться с сотрудником похоронного бюро, чем заняться непредубежденными поисками Бога опытным путем. К счастью для меня – а также для большинства мне подобных, с тех пор пришедших в АА, – те созидательные силы, которыми пользуется наше Содружество, почти всегда преодолевают это колоссальное сопротивление. Совершенно побежденные алкоголем, мы, столкнувшись с живым доказательством освобождения и окруженные людьми, способными говорить с нами по душам, в конце концов, капитулировали. И тогда, как ни парадоксально, очутились в новом измерении, настоящем мире духа и веры. Достаточно готовности, достаточно восприимчивости – и вот оно!
Когда, наконец, настало мое время для восприимчивости и капитуляции, этот самый новый мир духа обрушился на меня во вспышке непреодолимой убедительности и силы. В результате – свобода от одержимости, вера в Бога и осознание Его присутствия, которые с тех пор всегда оставались со мной, невзирая на все последующие превратности судьбы. Дap веры вселился в меня в одно мгновение. Моя гордыня заплатила за это очень дорогую цену. Преисполненный отчаяния, я воскликнул: «Теперь я готов сделать что угодно. Если Бог есть, пусть он покажет себя!» Так и произошло. Это был мой первый сознательный контакт, мое первое пробуждение. Я попросил от всей души и получил ответ.
В этом просветлении ко мне пришел образ возможной цепной реакции – работы одного алкоголика с другим. Я был убежден, что могу дать собратьям по несчастью то же, что дал мне Эбби, и на протяжении последующих месяцев пытался донести эти идеи до других людей. Однако никто из них не обретал трезвости, и я получил из этого опыта замечательный урок: с болью уяснил, как не следует общаться. Сколь бы правдивы ни были мои слова, глубокого общения быть не могло, если сказанное и сделанное мной окрашивалось гордыней, заносчивостью, нетерпимостью, обидой, неблагоразумием или жаждой личного признания – несмотря на то, что сам я обычно не осознавал, что проявляю их.
Сам того не ведая, я весьма серьезно впадал в эти грехи. Мой духовный опыт был столь внезапным, ярким и мощным, что я почувствовал уверенность в том, что мне суждено наставить на путь истинный чуть ли не всех пьяниц в мире. Это была гордыня. Я постоянно заводил волынку о своем таинственном пробуждении, что неизменно отталкивало мою клиентуру. Это было неблагоразумие. Я начал настаивать на том, что каждый алкоголик должен испытать точно такой же «ослепительный духовный подъем», как и я. Я игнорировал тот факт, что Бог приходит к людям многими путями. По сути, я начал говорить своим подопечным: «Вы должны быть такими же, как я, верить, как я, и делать то же, что и я». Такой неосознанной заносчивости не перенесет ни один алкоголик! Я начинал яркими красками расписывать грехи своих кандидатов (главным образом, конечно же, грехи, которых у меня самого, как мне казалось, не было), они обижались, и я тоже обижался. А когда они напивались, я просто выходил из себя. Это опять-таки была уязвленная гордость.
Мои новые друзья из Оксфордской группы (религиозной группы, в которой Эбби достиг своего первого, но не последнего, выздоровления) возражали против идеи о том, что алкоголизм болезнь. Поэтому я перестал говорить об аллергии вкупе с одержимостью. Я жаждал одобрения новых друзей, но, стараясь быть смиренным и полезным, не был ни тем, ни другим. Как и большинство из нас, я медленно усваивал: когда эго становится поперек дороги, оно блокирует общение.
Мне нужна была еще одна большая доза лекарства для уменьшения эго, и я ее получил. До меня дошло, что за полгода я совершенно ничего не добился. И тогда доктор Силкуорт дал мне блестящий совет: «Перестань читать проповеди и разглагольствовать о своем непонятном духовном опыте. Расскажи собственную историю. А потом донеси до этих алкоголиков, как безнадежна их болезнь с точки зрения медицины. Сначала тебе нужно достаточно смягчить их. И уж тогда они, может быть, поверят тому, что ты на самом деле хочешь им сказать. Ты ставишь телегу впереди лошади».
Моя встреча с Доктором Бобом в Акроне стала моим первым успешным контактом с другим алкоголиком. Я в точности последовал совету доктора Силкуорта. Доктор Боб не нуждался в духовных наставлениях. Он уже получил их даже больше, чем я. Но ему нужны были серьезное уменьшение эго и понимание, которое может дать алкоголику только другой алкоголик. Мне же были необходимы смирение до самозабвения и чувство родства с другим человеком, подобным мне. И я благодарю Бога за то, что Он дал все это.
Одним из первых наших с Доктором Бобом неожиданных озарений было то, что любое подлинное общение должно быть основано на взаимной нужде. Мы осознали, что не должны говорить свысока ни с кем, а тем более – со своими собратьями по несчастью. Мы поняли, что каждому наставнику следует смиренно признавать собственные потребности столь же четко, как и потребности своего подопечного. Так был заложен фундамент Двенадцатого Шага АА, в котором мы несем идеи Содружества другим.
Следующим нашим большим событием в плане общения была книга «Анонимные Алкоголики». За четыре напряженных года наша деятельность привела к появлению трех маленьких групп и выздоровлению менее чем сотни человек. Мы знали, что способны общаться с людьми с глазу на глаз. Но дело продвигалось очень медленно. В процессе подготовки книги все мы задавались вопросом: «Сможет ли записанное слово передавать наши идеи?» Сможет ли книга говорить на языке сердца с читающим ее алкоголиком? Мы этого не знали; мы просто надеялись. Но теперь мы знаем ответ.
Книга «Анонимные Алкоголики» вышла в свет в 1939 году. К тому времени в АА выздоровело сто алкоголиков. В то же время в одной лишь Америке было пять миллионов алкоголиков с семьями, которые даже и не слышали об Анонимных Алкоголиках. В других частях света насчитывалось, возможно, еще двадцать миллионов страдальцев. Как нам было донести благую весть хотя бы до некоторой доли всех этих людей? Теперь существовала книга об АА, но за пределами Содружества почти никто об этом не знал.
Стало очевидно, что нам будет необходима помощь прессы и радио и потребуются всевозможные средства связи. Но проявят ли СМИ подлинную заинтересованность? Дружелюбно ли они отнесутся к нам? Смогут ли показать алкоголику, а также его семье и друзьям истинный образ АА?
Ответом на эти вопросы стало «да». Осенью 1939 года Элрик Дэвис, прекрасный репортер, написал в кливлендской газете «Плэйн Дилер» серию статей о нас. Эти публикации содержали поистине чудесное видение того, что на самом деле представляет собой Содружество АА и что оно может сделать. В считанные дни несколько сотен алкоголиков с семьями буквально завалили маленькую кливлендскую группу АА просьбами о помощи. В следующем году Джек Александер написал для «Сэтедэй Ивнинг Пост» свой знаменитый очерк об Анонимных Алкоголиках, который был опубликован в 1941 году. Так мы впервые увидели, что может значить общение на языке сердца в масштабах целой нации.
Эта статья оказала огромное влияние на американских алкоголиков, их семьи и широкую публику. За ней немедленно последовал поток обращений за информацией и просьб о помощи – не сотни их, а тысячи. Мы были ошеломлены. Стало очевидно, что наши идеи можно распространять по всей стране – если мы будем делать свою часть работы.
Когда наше Содружество вступило в период быстрого роста, постепенно стали обретать форму Традиции АА. Как Двенадцать Шагов передают наши принципы выздоровления, так Двенадцать Традиций передают наши принципы единства. Традиции демонстрируют, как члену АА лучше всего строить отношения со своей группой, группе с другими группами, а Содружеству в целом – с окружающим миром. Они показывают, что означает членство в АА; отражают опыт Содружества в отношении власти и денег; защищают от опасных связей, профессионализации и нашей вполне естественной жажды публичного признания наших личных заслуг. Двенадцать Традиций медленно развивались в эпоху, когда широкая известность приводила к появлению все новых групп, растущих как грибы после дождя. В те дни среди нас безудержно властвовал эгоизм, и именно Традиции, в конце концов, привнесли порядок, согласованность и функциональную эффективность в ту шумную анархию, которая на протяжении некоторого времени угрожала нам крахом.
Двенадцать Традиций – это не правила, не предписания и не иконы. Их не соблюдение не ведет ни к каким санкциям или наказаниям. Возможно, эти принципы не имели бы успеха ни в одной другой сфере общества. Однако в нашем Содружестве алкоголиков Традиции, не имеющие законной силы, несут в себе силу большую, чем сила закона. За все прошедшие годы мы редко сталкивались с серьезным отступлением от них. Пример тех очень не многих людей, которые упорно игнорировали Традиции, не заставил других последовать за ними. Мы соблюдаем Традиции добровольно, потому что нам необходимо выживание АА. Мы их соблюдаем, потому что нам следует так поступать и потому что мы этого хотим. Может быть, секрет их силы в том, что эта живительная информация проистекает из жизненного опыта и уходит корнями в жертвенную любовь.
С самых ранних дней существования АА мы постепенно убеждались: недостаточно одного лишь сходства, существующего между людьми, которые серьезно страдают алкоголизмом. Мы поняли, что для преодоления определенных барьеров нужно расширять и углублять наши каналы общения. К примеру, практически все первые члены АА принадлежали к числу тех, кого мы сегодня называем людьми «на последнем вздохе» или «с низким дном». Поэтому, когда к нам начали приходить люди со слабой формой алкоголизма или «с высоким дном», они часто говорили: «Но мы же никогда не попадали в тюрьму, не лежали в психиатрических клиниках и не делали таких ужасных вещей, о которых вы, ребята, рассказываете! Может быть, АА не для таких, как мы».
Многие годы мы, ветераны, просто не умели общаться с такими людьми. Позже, благодаря богатому опыту в этом отношении, у нас развился новый подход. В разговоре с каждым новым человеком «с высоким дном» мы начали подчеркивать медицинскую точку зрения, согласно которой алкоголизм смертельная прогрессирующая болезнь. Мы стали сосредоточиваться на более ранних периодах истории своего пьянства. Мы вспоминали, как, выпивая несколько рюмок, были уверены в том, что «в следующий раз сможем себя контролировать». Или о том, как наше пьянство приводило к неприятным обстоятельствам и отрицательно влияло на поведение других людей.
Затем мы знакомили новичка с эпизодами из своей жизни, доказывающими, как коварно и непреодолимо развитие нашей болезни. Мы показывали ему, как за многие годы до того, как осознать это, на деле, опускались гораздо ниже рубежа возврата в том, что касается наших собственных ресурсов силы и воли. При этом мы постоянно указывали на то, насколько правы врачи в своих оценках этой болезни.
Медленно, но верно такая стратегия начала приносить свои плоды. Люди «с низким дном» начали тесно общаться с людьми «с высоким дном». А последние начали беседовать друг с другом. Как только сообщество АА в каком-либо районе принимало в свои ряды хотя бы немного пьяниц «с высоким дном», наш прогресс в отношении этого класса страдальцев очень ускорялся и облегчался. Вероятно, около половины сегодняшних членов АА избежали тех последних пяти, десяти или даже пятнадцати лет полного ада, которые слишком хорошо познали мы, алкоголики «с низким дном».
В самом начале прошло целых четыре года, прежде чем Содружество принесло устойчивую трезвость хотя бы одной женщине-алкоголичке. Как и пьяницы «с высоким дном», женщины тоже говорили, что отличаются от нас. Но по мере углубления общения – главным образом, усилиями самих женщин, – картина менялась. Сегодня наших сестер по АА тысячи.
Бродяга говорил, что он не такой, как мы. То же самое, только еще громче, заявлял и человек, занимающий видное положение в обществе (или пропойца с Парк Авеню). Это же говорили представители различных профессий и ремесел. А также богатые, бедные, религиозные, агностики, индейцы, эскимосы, фронтовики, заключенные. Но так было много лет назад. Теперь все они утверждают: в экстренной ситуации мы, алкоголики, очень похожи.
К 1950 году без ответа оставался один большой вопрос: сможем ли мы наладить контакт с другими странами? Сможет ли Содружество АА преодолеть расовые, языковые, религиозные, культурные и военные барьеры? Что насчет норвежцев, шведов, датчан и финнов? А что с голландцами, немцами, французами, англичанами, шотландцами и израильтянами? А Африканцы, буры, австралийцы, латиноамериканцы, японцы, индусы и мусульмане?
В тот год мы с Лоис много размышляли над этим, направляясь в Европу и Англию, чтобы лично это выяснить. Но, как только мы прибыли в Норвегию, мы сразу поняли, что АА может проникнуть куда угодно и будет это делать. Мы не знали по-норвежски ни слова. Пейзажи и обычаи этой страны были для нас непривычными и странными. Однако с первого момента общение было просто изумительным. Нас переполняло невероятное ощущение общности, и мы чувствовали себя совершенно как дома. Норвежцы были для нас своими людьми. Норвегия тоже была нашей страной. И они чувствовали то же самое по отношению к нам. Это было написано ни их лицах.
Путешествуя далее из страны в страну, мы снова и снова переживали такое же восхитительное чувство родства. В Англии мы встретились с самой чудесной любовью и пониманием. В Ирландии мы ощущали свое единодушие с ирландцами. И повсюду, повсюду было точно так же. Это было что-то намного большее, чем радушие одних людей по отношению к другим. И не просто интересное сравнение опыта и устремлений друг друга. Нет, это было нечто гораздо более значительное – общение от сердца к сердцу, полное восхищения, радости и бесконечной благодарности. Теперь мы с Лоис знали, что АА может обогнуть весь шар земной – и так и случилось.