Здравствуйте, меня зовут Никита. СТИХ 12-й

Здравствуйте, меня зовут Никита, я алкоголик.

Когда уже за сорок лет я был сильно потрепанным, не однажды женатым, небездетным, в чем-то весьма преуспевшим, а вместе с тем и почти что спившимся человеком, я довольно часто ловил себя на такой мысли: “Ну когда же мы с тобой наконец повзрослеем-то, а?” Этот вопрос, который я задавал самому себе по разным поводам, ничуть меня не пугал, скорее забавлял. По- настоящему я испугался, когда вдруг поймал себя на том, что уже какое-то время его себе не задаю. Как-то так вышло, я и не заметил, когда, что это игривое, извиняющееся, но в то же время сохранявшее надежду: “Ну когда же мы с тобой наконец повзрослеем?” – ко мне больше уже не относилось, не шло и не налезало, как детские сандалики на сорок второй размер ноги.

Я догадался, что мне так и не удалось повзрослеть, не сбылось, что, минуя пору зрелости, я как-то сразу из детства перескочил в старость, и это меня очень расстроило. Наверное, это произошло под влиянием Анонимных Алкоголиков, чьим принципам я тогда начал следовать, но еще не имел в них достаточного опыта. Программа “12 шагов”, как гомеопатическое снадобье, обладающее не совсем понятным действием на не вполне определенные клетки нашего тела, начинает врачевать душу исподволь, первые результаты могут оказаться неожиданными и не выглядеть обнадеживающими.

В какой-то момент я ощутил себя постаревшим и утратившим бывшую у меня когда-то детскую способность радоваться жизни – я потерял ее, следуя Программе “12 шагов”, но ничего не обрел из обещанного: ни трезвости, ни уверенности, ни покоя. Разумеется, я запил, пытаясь как-то компенсировать эту утраченную способность, моим естественным побуждением было бросить Программу и поскорее забыть всю эту ахинею, связанную с АА, и я бы, наверное, так и поступил, но, во-первых, Программа уже жила во мне помимо моей воли и тянула в другую сторону, а во- вторых, выбор между ней и очередной капельницей был на самом деле невелик.

Лишь долгая, упорная, по дням, месяцам и годам накопленная трезвость дала мне шанс расстаться с детством без напрасных сожалений. Я бы не назвал это состояние радостным, но оно оказалось для меня вполне безальтернативным. Уже за сорок лет взрослость была обретена мной как избавление от инфантилизма. На самом деле алкоголизм и инфантилизм суть родные братья. Не все инфантильные люди становятся алкоголиками по своему медицинскому устройству, некоторые из них с помощью чего-то другого отвлекают себя от реальной действительности, но все алкоголики инфантильны. Свою взрослость я принял как непривычную для меня прежде необходимость не оправдываться, а отвечать за свои поступки и их последствия.

Расставаться с детством в любом возрасте очень страшно, это как шаг из теплого родительского дома, где за меня всегда кто-то что-то доделывал, в холод и непредсказуемость мира. Теперь уже я буду доделывать за кого-то, кроме меня, потому что это мой удел быть взрослым. “Бесстрашие”, о котором говорят Анонимные Алкоголики, может быть, и состоит в том, чтобы рано или поздно перестать прятаться от взрослых проблем за бутылкой, а “по- взрослому” шагнуть им навстречу, как мальчик однажды перестает переходить на другую сторону улицы, завидев чужую компанию.

Расставаться с детством мне было очень неохота, но иначе было невозможно сделать 4-й шаг по Программе АА: “Глубоко и бесстрашно оценить себя и свою жизнь с нравственной точки зрения”. Это задача для взрослого человека. Ребенок не знает греха, потому что он его не различает, а не потому что не совершает. Как только я понял, что такое грех и что такое ложь, отпущенное мне детство кончилось, дальше уже я мог лишь прикидываться дитятей, клянча в кредит, который не собирался отдавать. Это было очень удобно, но это было нечестно, и, не расплатившись, я не имел бы шансов протрезветь.

Господь говорит “Будьте как дети”. Но это вовсе не призыв и не оправдание инфантилизма, поскольку он не способ сохранения детства, а его профанация. Детство означает чистоту помыслов, а инфантилизм означает их выхолощенность. Он лжив. Он означает стремление не отвечать за свои поступки, а их оправдывать. Так я, алкоголик, всегда умел объяснять свои попойки и даже ставить их себе некоторым образом в заслугу, покрывая свое пьянство целым веером разнообразнейших оправданий, начиная от того, что меня не понимает собственная жена, и кончая большевиками, которые-де споили народ. Очень хорош еще аргумент о том, что действительность-де настолько ужасна, что трезвыми глазами смотреть на нее просто нет сил.

Да, она действительно ужасна, куда ужаснее всех детских сказок. Но, отдавая себе в этом отчет, я все же сам волен выбирать, глядеть ли ей в глаза трезвым или пьяным. Никто насильно мне водку в рот не вливает, этого в действительности нет. Если бы я хотел уйти от действительности, мне хватило бы литра спирта, чтобы уйти от нее раз и навсегда. Я не хочу от нее уходить. Я хочу в ней жить, я в целом понимаю смысл этой командировки, но я хочу быть достаточно свободным от действительности, а для этого важно самому отвечать за себя, не ища оправдания в об­стоятельствах.

Один из принципов Анонимных Алкоголиков, также имеющий отношение к проблеме детства, заключается в том, что мне не следует себя ненавидеть. Но я не смогу себя полюбить не за что будет, если не перестану все себе прощать и во всем себя, жалея, оправдывать. Жалеть и оправдывать можно других. Прощать необходимо другим. Самооправдание всегда ложь.

Я трезв постольку, поскольку стал другим человеком. Чтобы стать другим человеком, мне пришлось повзрослеть. Увы, невозможно стать другим человеком, что-то при этом обрести и ничего не потерять. Я как бы переехал в другую страну, где другие, более строгие законы, и куда не все можно взять с собой. За билет в одну сторону я отдал многое. Я теперь не пью вина, не волокусь за девками и не пою куплетов под гитару. А жаль. Правда, жаль, потому что это было здорово, когда в том не было греха, и это все было в кайф, и это все ушло безвозвратно.

Самый искусительный соблазн заключается в том, чтобы, путая причины и следствия, попытаться вернуться в рай юности с помощью бутылки вина или стакана водки. Конечно, я его не избежал. Но даже если я и попадал зайцем в рай, то благодаря химии моего организма я проскакивал его так быстро, что не успевал поймать кайф, расслышать знакомую мелодию: я снова оказывался в аду глухого запоя. Пустое, я в другой стране. Мои попытки, став другим человеком, делать здесь то же самое, что прежде, выглядят искусственно и натужно, значит, они лживы. Ложь это грех, а где грех, там все не в кайф. Но я трезв, по крайней мере.

Ребенком я часто клялся, что уж с понедельника обязательно начну новую жизнь. Когда я вырос в дядю, но не изжил в себе инфантилизм, я тоже часто грезил, что вот когда-нибудь и для меня начнется какая-то новая, трезвая жизнь. И вот она началась. Стал ли я в этой новой жизни более счастлив, чем в прежней? Я трезв. А понятие “счастья” осталось в той, детской жизни, в словаре взрослого человека нет ничего такого, чему бы оно соот­ветствовало.

Следуя принципам Анонимных Алкоголиков, я говорю только о себе, ничего никому не пытаюсь навязывать, никого не призываю следовать моему примеру. Более того, я знаю людей, которые до седых волос живут детьми, и я их люблю. Хотя я знаю, что они часто лгут и что на них нельзя положиться, я бы не хотел увидеть их другими, для них инфантилизм слишком органичен, как и связанное с ним пьянство. Пусть живут так. Никаких уни­версальных рецептов нет, и ложь не всегда и не для всех наихудшее из зол.

Благодарю вас за то, что вы меня выслушали.