Его зовут Борис.
Спектакль под названием «Жизнь».
Собственно, сценарий этого спектакля существует уже больше 70 лет. Для того чтобы он был сыгран, нужны необходимые составляющие. Их 12. Они как 12 глав, или 12 действий, которые являются непременным условием того, чтобы спектакль не был отменен, а состоялся. Называется сценарий — «Программа «12 шагов» анонимных алкоголиков». Шаги лаконичны, почти тезисны. А вот развивать, писать развернутую главу, или живописать действие спектакля должен сам человек больной алкоголизмом.
Борис пишет свою книгу «Жизни» уже 17 лет. Не все главы прописаны одинаково ярко, выпукло и рельефно. Некоторые пока пропущены. Какие-то переписываются набело. Другие существуют только в набросках. Но труд этот не прекращается. Книга пишется каждым днем, каждым часом. Она не убирается в ящик стола «до лучших времен». Она правится и корректируется самой жизнью.
Итак, свет в зале гаснет. Занавес поднят. Спектакль начинается. По сути, пропуском, билетом на этот спектакль является первый шаг. Только сделав его, буквально — пришагав в билетные кассы, приобретя билет, алкоголик получает возможность участвовать в дальнейшем действе.
Билет исписан с двух сторон, на одной стороне начертано: «Мы признали свое бессилие перед алкоголем», а на обороте: «Признали, что потеряли контроль над своей жизнью». Обе эти надписи составляют первый шаг программы.
Борис как творец своего собственного спектакля считает, что 1-й шаг — аксиома. Он — констатирующий. Это — просто назвать вещи своими именами, просто посмотреть на себя в зеркало и признать очевидный факт, что зеркало нормальное, качественное. И кривое вовсе не зеркало, а физиономия, из него глядящая. Собственно, поговорка про «неча на зеркало пенять, коли рожа крива» здесь очень актуальна. То есть — все. Хорош пенять. Вот это первый шаг. Он принимается без доказательств, потому что доказательством является вся предыдущая жизнь.
И вот тут на белом полотне экрана, натянутого на задворках сцены, нам, дорогой читатель (зритель), покажут алкогольную пропасть, 400 – дневный запой Бориса, который предшествовал помойке с котами.
На экране 91 год. В полной уверенности, что 1-й шаг им сделан, Борис пришел на собрание анонимных алкоголиков (АА). Уже ни подшивки, ни кодировки, которых было бесчисленное множество, ни алкашатник не помогали. И тут — эврика — нашел — это мое! Итог — четыре месяца трезвости. Конец 91- начало 92 — в стране полный хаос, инфляция, «непонятки» с бизнесом, позади Бориса руины — год пил. Работает как каторжный. Руины потихоньку, вроде, начинают восстанавливаться. И, несмотря на невыносимые условия, его друг и компаньон говорит: «Боря, так, как ты работаешь, работать нельзя (внизу бегущая строка уведомляет зрителя, что друг этот — не алкоголик), ты заездишь и себя, и нас. Давай мы скинем обороты и на пару дней съездим отдохнуть. На берегу чудесного озера есть гостиница, директором которой работает моя знакомая. Поехали. Там все будет: номер в гостинице, баня, бассейн, девочки, копченый угорь».… Теперь — стенографический ход мыслей в голове Бориса тогда (как в фильме «Семнадцать мгновений весны» озвучивались мысли Штирлица): «Надо туда поехать, конечно, он прав. (Здесь опять бегущая строка, которая сообщает нам одну немаловажную деталь: день недели на дворе — четверг). Но — как трезвому подойти к женщине? Как угорь без пива? Конечно, я не буду пить. НО ЕСЛИ ВДРУГ (обратите внимание на это «если вдруг»).… Конечно, у меня есть программа 12 шагов, я уже сделал 1-й шаг — признал свое бессилие перед алкоголем, и конечно — на 100 граммах я не остановлюсь. Но раз сегодня четверг (друг же, заметьте, говорил о поездке на выходные), мы приедем вечером, то сегодня еще можно выпить с девочками, может быть, еще не пойду вразнос, в пятницу — на полную катушку, в субботу спускаю на тормоза, в воскресенье не пью, в понедельник приду на собрание АА».… Такая вот подготовительная база. А незадолго до этого пришел на собрание анонимных алкоголиков человек с годом трезвости и сказал, что он «сорвался», две недели «бухал». Стыдобище! Людям в глаза невозможно смотреть, всех подвел, на него возлагали трезвые надежды, а он!!! Эх ты! А тут — глядь, и ничего. «Сорвавшегося» все по плечу похлопывают: ничего, мол, упал, вставай, иди дальше. Уже после этого у Бориса не было защиты, потому что тогда он подумал: значит, можно, ничего страшного. И пришла ему в голову «гениальная» мысль: «Да, я бессилен перед алкоголем, да, я не способен контролировать количество выпитого, но у меня есть программа 12 шагов, и я смогу контролировать периодичность и долготу запоев»!!! Сегодня он понимает прекрасно, что Бог ему звонил во все колокола и кричал: «Боря, какие девочки-бассейн-угорь!.. Ты едешь пить! Остановись»! Но он уже тогда был глухим, он был одержим. И даже когда компания прибыла на место, пока они ставили машины, оформлялись в гостиницу и т.д., несчастного уже носило, он не находил себе места — ему не терпелось «принять на грудь». Но по-прежнему не отдавал себе отчета и говорил (себе же), что пить не будет.… Он ушел в запой, который продолжался 400 дней, с небольшими физиологическими перерывами для того, чтобы не умереть. Наркологии Бориса уже просто не брали, врачей-похметоло-гов3 тогда еще не было, мать вызывала знакомую медсестру, она ставила капельницу. Чуть-чуть оклемался, пошел пить дальше. Так продолжалось 13 месяцев — с марта 92-го по 12 апреля 93-го года. Для Бориса это черное пятно. Он почти ничего не помнит. Поэтому и кадры на экране обрывочные, скомканные, мельтешащие. С трудом можно что-то уловить, зацепиться глазом, как при быстрой перемотке кинопленки. Хорошо видно только то, что рассказывали об этом времени жена, мать, дочери. Мать, которая помнила сына полтора года «подшивки» трезвым, говорила: ты «подшейся» и хотя бы две недели не попей. Две недели для нее были пределом мечтаний. На последней «подшивке» Борис был трезвым три часа. Из двух «кодировок» на одной пробыл трезвым неделю, после второй пошел пить сразу. Он тогда говорил: если меня что-нибудь спасет, то только программа 12 шагов.
А теперь — зачем был этот экскурс в пьяное прошлое? По сути, весь 400-дневный запой Бориса можно считать своеобразной работой по 2-му шагу. Да-да, как бы абсурдно это ни звучало. Теперь нам будет легче подойти к нему. Эта глава книги «Жизни» — полноценная, отработанная на все 100%, писалась не один год. Черновиков оставила после себя — уйму.