В память об Эбби (июнь 1966 г.)

Двадцать первого марта мой друг и наставник Эбби ушел в мир иной в возрасте семидесяти лет.

В один холодный ноябрьский день 1934 года именно Эбби принес мне весть, спасшую мою жизнь. Но что еще важнее, он был носителем благодати и принципов, которые вскоре привели меня к духовному пробуждению. Это был поистине призыв к новой жизни в царстве духа. Тот вид перерождения, который с тех пор стал самым драгоценным владением каждого из нас.

Когда я смотрел на него, лежащего в полном покое, меня переполняли жгучие воспоминания обо всех годах, на протяжении которых я знал и любил его.

Мне вспоминались наши радостные дни в интернате Вермонта. После окончания войны мы иногда встречались и, разумеется, выпивали вместе. Тогда мы считали, что алкоголь – выход из любых затруднений, истинный эликсир счастливой жизни.

В 1929 году произошел один глупейший случай. Мы с Эбби были в Олбани, кутили всю ночь напролет. И вдруг вспомнили, что в Вермонте – на пастбище около моего родного города – построили новый аэродром, и скоро настанет день его торжественного открытия. И тут у нас родилась головокружительная идея: а что если нам раздобыть самолет и опередить открытие аэродрома на несколько дней, чтобы самим войти в историю авиации! Эбби тотчас поднял с постели своего приятеля-пилота, и мы наняли его вместе с его небольшим самолетом за хорошую плату. Потом мы послали отцам города телеграмму, сообщив о времени своего прибытия, и в разгар утра поднялись в воздух – ликующие и пьяные в стельку.

Нашему подвыпившему пилоту каким-то образом удалось сесть на летном поле. Нашу посадку горячо приветствовала большая толпа собравшихся, включая местный оркестр и принимающую комиссию. Затем пилот сошел с самолета, но больше никто не появился. Зрители застыли в озадаченном молчании – где же Эбби и Билл? И тут выяснилось ужасное: мы оба валялись в задней кабине в совершенно бесчувственном состоянии. Добрые друзья спустили нас с самолета и поставили на землю. Однако мы, творцы истории, упали плашмя лицом вниз. В довершение позора нас пришлось унести оттуда. Более кошмарное фиаско невозможно было представить. Весь следующий день мы, трясясь, писали письма с извинениями.

В течение следующих пяти лет я редко виделся с Эбби. Но наше пьянство, само собой, продолжалось и продолжалось. В конце 1934 года я испытал страшный удар, когда услышал о том, что Эбби собираются поместить в психиатрическую больницу штата.

После долгого сумасшедшего запоя он съехал с дороги на новом отцовском «Паккарде», при этом проломив стену чьего-то дома, въехав прямиком на кухню и едва не задев перепуганную хозяйку. После чего, стремясь сгладить довольно неловкое положение, Эбби одарил ее самой лучезарной из своих улыбок и произнес: «Дорогая, а как насчет чашечки кофе?»

Естественно, ни на кого из вовлеченных в ситуацию людей его беззаботный юмор впечатления не произвел. Их терпение иссякло, и старейшины города отдали Эбби под суд. По всей видимости, его конечной остановкой должен был стать сумасшедший дом. В моих глазах это означало конец пути для нас обоих, ведь незадолго до того мой врач, доктор Силкуорт, счел необходимым сказать Лоис, что надежды на мое выздоровление нет и что меня тоже придется поместить в закрытое учреждение, иначе я сойду с ума или умру.

Однако у Провидения были другие планы. Вскоре стало известно, что Эбби освободили условно, поручив его опеке друзей, которые на тот момент достигли трезвости благодаря Оксфордской группе. Они отвезли его в Нью-Йорк, где он попал под благотворное влияние будущего большого друга АА – доктора Сэма Шумейкера, священника епископальной церкви Распятия. Сэм и Оксфордская группа произвели на Эбби огромное впечатление, и он быстро обрел трезвость, а когда услышал о моем тяжелом положении, то сразу же приехал к нам домой, в Бруклин.

При воспоминании об этом перед моими глазами возник поразительно яркий образ Эбби, сидящего за моим кухонным столом. Как известно большинству членов АА, он рассказал мне о своем спасении из безнадежной ситуации (благодаря Оксфордской группе) через самоанализ, возмещение причиненного ущерба, помощь другим людям и молитву. Короче, он предложил мне те самые принципы, которыми я позже воспользовался при разработке Двенадцати Шагов АА.

Так это и произошло. Один алкоголик успешно донес свои идеи до другого. Господь позволил Эбби преподнести мне дар благодати, и он сумел затронуть меня до глубины души, говоря со мной на языке сердца. Он распахнул великие ворота, через которые с тех пор проходят все члены АА на пути к свободе под Богом.