Я и Мои 12 Шагов – 3

А ещё и выпить мог больше других – это вам тоже не хухры-мухры для самолюбия. Ну и брутальность своя появилась.
Поступил в институт – свой, о котором мечтал. Он соответствовал моим представлениям о том, что там в этой профессии, пить можно всегда. Это нормально и круто.
Правда, пришлось бросить регби. Но это уже издержки главного жизненного пути – мэйнстрима. Да и напивался я тогда до усрачки. Не помню что было накануне, но это редко бывало. Друзья все прощали. Даже весело.
И в институте, и в общаге где родители пить не мешали – вот он, мой друг и брат – всегда со мной. А я с ним. И хоть во время срочной службы год почти не пил, но потом все компенсировалось. И опять он мне помогал и вручал. Это описано в моей повести «Полигон». Но были и тревожные звоночки.
Вся хрень заключается в том, что алкоголик не может остановиться. А в моем случае, я не хотел останавливаться. Я прекрасно понимал, что это пожизненно, и без него мне нифига не интересно. Я это называю идейным алкоголиком. Самый тяжкий случай для наркологических практик. То есть у меня вполне устраивало то, что я напивался в хлам, и когда начинал, то это было запланировано. А так – для души, каждый день пивко, чтобы нормально функционировать. Чем не жизнь?
А ещё алкоголь выкристаллизовал мои хотелки. Их очень точно отражает фраза Владимира Семёновича «уж если я чего решил – то выпью обязательно» – её можно воспринимать, как мой жизненный девиз. И, надо сказать, как «волшебный пендель» для моей гордыни.
Потому что когда он со мной, или я с ним, или мы вместе, люди для меня – лишь пешки, погрязшие в своих глупых страстях и тупых заботах.
Я становлюсь выше всей этой суеты. И вот уже почти Бог – взирая на этот муравейник с презрением и осуждением.
И знаю, что если захочу – могу и наступить, а то и то палкой поворошить.
Хотя друзья нужны – куда же без них. Только это моё состояние надо постоянно подогревать: устраивать посиделки везде, где только можно и нельзя – в баре, в кабаке, на квартире, на природе – везде.
Ну и контролировать соответственно – чтобы все как я, да и мне всегда оставалось. Поэтому и друзья (подруги) должны быть соответствующие. Пьяницы, а ещё лучше, как я – идейные.
А если нет, то… То это так… временно…
И они всегда находились – попутчики, по-моему скорбному пути. Однако, к моему удивлению, и даже недоумению, постепенно начали происходить вещи, и достаточно неприятные, которые никак не вписываюсь в мою картину мира с алкоголем.
В метро я блюю в свою шапочку и натягиваю её назад на голову. Институтские друзья всё чаще поддерживают меня под руки, а иногда вообще таскают на себе: – Тут у нас один перебрал, можно мы его спать уложим? Это на входе на вахте институтской общаги.
Вахтер:- Ну что же, бывает. Нехорошо, конечно, но… -Заносите!
И похоронная команда, на плечах неся мою тушку, дефилирует мимо обалдевшего стража.
Отмечая День шахтёра в чужом городке, я полностью запутываюсь в колючей проволоке. До сих пор не понимаю, откуда она взялась. А потом меня долго лечат. И получаю прозвище « Снежный человек».
Как то уже в привычку входит просыпаться уже даже не в обоссаной чужой постели, а просто в канаве или, к примеру, под платформой в куче дерьма.
После дембеля меня вяжут ( в прямом смысле) отец с моими же сослуживцами, а через несколько дней то же творят и бывшие одноклассники.
На свадьбе лучшего друга, будучи свидетелем, я напиваюсь так, что гости просят меня изолировать.
На следующей свадьбе не пью вообще, а на своей опять напиваюсь так, что лучше бы её и не было.