Меня зовут Фил, и я алкоголик («глубокое дно»).

Испуганный, самонадеянный, разгневанный и обиженный человечеством, Богом, Все­ленной (но со смутной надеждой, потому что эти люди утверждали, что нашли способ бросить пить, и, возможно, он поможет и мне) – именно так я чувствовал себя почти семь лет назад, на моем первом собрании АА.

Я боялся, потому что годы моего пьянства и обманутых ожиданий довели меня до ужасной жизни уличного попрошайки, наполненной страданиями от алкоголя и сна под дверью. Я вонял. У меня не было смены одежды, да она мне и не была нужна. Все было потеряно, утоплено в стакане – моя карьера учителя и плюс к тому еще сотня профессий, которыми я пытался заниматься. Не осталось ничего такого, ради чего мне стоило бы жить, но и умереть я боялся.

Моя самонадеянность основывалась на твердом убеждении, что я самый лучший среди всех, кто меня окружает. Кроме того, я был талантливым писателем, не так ли? Я не написал ни одной читабельной строчки за многие годы, но считал, что моя работа не издана только потому, что меня не понимают и снова подвергают дискриминации. Да я вообще никогда и никем не был понят. Никто даже не подозревал об агонизирую­щем страхе, страданиях и одиночестве в моей душе. Я был сообразительным черно­кожим, а мир последовательно отвергал меня за это. И я ненавидел этот мир, который наказывал меня, и возмущался и жизнью, и Богом. Ярость разъедала меня, и только потому, что мои боль и болезнь в тот момент были сильнее ярости, я еще мог сидеть на своем первом собрании среди чистых, явно счастливых людей, в основном белых, которые называли себя алкоголиками.

Они угостили меня чашкой кофе и сели вокруг меня. Они были достаточно честны и не делали вид, что не замечают моих трясущихся рук. Они смеялись и говорили, что скоро станет лучше. Я с трудом слушал их. Они говорили, что алкоголизм – это бо­лезнь, физическая, психическая и духовная, но человек может с этой болезнью жить и оставаться трезвым сколь угодно долго, если он стремится к выздоровлению. Все это я впитывал в себя с безумной благодарностью человека, который умирает от жажды.

Но у меня еще долго оставались сомнения: а поможет ли Программа в моем случае? После всего, что я натворил в отличие от этих людей, общество приговорило меня к жизни получающего затрещины черного бездельника. Терапия в психиатриче­ских палатах многих больниц подтвердила мои ранние подозрения, что мое пьянство – результат моей неспособности принимать враждебный мир, в котором я должен жить. Религия душила меня с самого детства: она предлагала еще больше страхов и ограни­чений, и, соответственно, всегда можно было .найти причину выпить. Слово «Бог» вы­делялось на стенах комнаты, где проходило собрание, и меня серьезно интересовало, смогут ли эти набожные белые алкоголики из среднего класса хоть каким-то образом понять серьезные проблемы, которые заставляют блестящего, уникального, черного пропойцу пить.

Спустя долгое время я пришел к пониманию основных базовых принципов, которые не только спасли мою жизнь, но и изменили ее к лучшему. Я понял, что все алкоголики, неважно, кто они и откуда пришли, пьют по одной простой причине – по причине алкого­лизма. У нас болезнь, которая не позволит нам остановиться в нашем пьянстве, если только мы поднимаем первую рюмку. Наша болезнь неизлечимая и прогрессирующая, постоянно опутывающая нашу жизнь психической и духовной паутиной. Мы должны постоянно держать ее под контролем с помощью Программы АА, если хотим выздо­равливать и оставаться трезвыми.

Награды трезвости чрезвычайно щедры, и их становится все больше и больше по мере того, как болезнь отступает. Возможно, самой большой наградой из всех является мое освобождение из жуткой тюрьмы моей уникальности.